Богдан Сушинский - Граница безмолвия

— Вы докладываете об этом налете таким тоном, словно сообщаете о взятии Мурманска. Или хотя бы базы Северного флота русских порта Полярного.

— Я помню, что горный корпус «Норвегия» должен взять штурмом Полярный и, блокировав Кольский полуостров, совместно с 36-м корпусом при поддержке авиации и части германского флота, захватить Мурманск.

— Вот в чьем ранце ржавеет фельдмаршальский жезл, штабс-капитан, — поучительно заметил фон Готтенберг. — Выслушивая его доклады, я порой чувствую себя рядом с этим унтерштурмфюрером недоученным юнкером.

— Однако вынужден сообщить, — продолжил Конар свой доклад, как только барон умолк, — что пока что «норвежцы» не продвинулись в сторону Мурманска ни на один километр. Если это произойдет, я тотчас же сообщу об этом.

— Постарайтесь сделать это как можно скорее, унтерштурмфюрер, — со всем возможным сарказмом посоветовал барон. А как только дверь за адъютантом закрылась, вопросительно взглянул на штабс-капитана. — Может, отправить его на фронт?

— Вот тогда уж он точно дослужится до фельдмаршала. Так что будем делать с нашим пленным?

— Пусть пока служит у нас в роли пилота, но при этом готовит себе на замену кого-то из германских авиационных стрелков.

— Мудрое решение, господин барон. Мужик он северный, а значит, очень пригодится вместе со своим самолетиком на базе «Норд-рейх». Кто, глядя на этот, каждому русскому знакомый У-2, решится предположить, что летают на нем — причем в глубоком тылу — уже германские пилоты?!

Проснулся Ордаш от завывания ветра и громких ударов волн. Быстро, по-солдатски одевшись, он подошел к окну и увидел, что где-то в полумиле от берега все пространство затянуто мутной пеленой тумана, сквозь которую едва-едва просачивается размытый квадрат утреннего солнца.

Над островом царил настоящий ураган. Порывы ветра ударяли в окна — так что казалось, что вот-вот он выбьет их вместе с массивными рамами. От разрушительной силы его Нордический Замок уберегало только то, что устроены эти двойные окна были в виде узких бойниц. Волны накатывались на берег одна за другой, почти достигая пенными гребнями высоты озерной плотины. Само же озеро и стоявший в островной гавани бот спасали от океанского гнева лишь скальная коса, прикрывавшая вход в залив почти параллельно озерной плотине и принимавшая все удары волн на себя.

— Что там происходит? — возник за спиной старшины сипловатый похмельный баритон начальника заставы.

— Шторм, товарищ старший лейтенант, — мельком взглянул на него Вадим. — Дичайший шторм, Хрис-тофор Кол-лумб!

Начальник заставы только что проснулся и подошел, на ходу застегивая брюки, подтяжки которых все еще свисали по сторонам. В эти минуты он был похож на офицера, поднятого по тревоге, но решившего сначала выяснить, по какому случаю тревога, а уж затем привести себя в надлежащий вид.

— Странно, мы же прибыли сюда по прекрасной погоде — по солнышку и почти по штилю.

— Но это было вчера.

— Как… вчера? — повертел головой старший лейтенант.

— Потому что сейчас уже, судя по часам, около половины десятого утра.

— Не может такого быть, погранохрана! Почему же ты не разбудил меня еще вчера вечером?

— Какого дьявола? Здоровый солдатский сон. С охоты вернулись поздновато. Зря керосин жечь не стали, тоже улеглись.

— А ведь там, на заставе, уже вторую неделю донимала жесточайшая бессонница, — покаянно проговорил Загревский, упираясь рукой о стену и заполняя своей головой большую часть окна-бойницы.

— Она донимает всех, кто очень сильно ждет корабля, — заметил Ордаш.

— Думаешь, это связано с кораблем? Так я не слишком уж и жду его.

— Тогда с тоской по родной земле, — не поверил ему Вадим.

Корабля, привозившего им почту и вносившего хоть какое-то разнообразие в их рутинную жизнь, все ждали, как долгожданного вестника, как символа перемен, как избавления.

— Как прошла охота? — оторвался он от созерцания океана. — Не слышу звуков рога, не вижу трофеев.

— Оркан подстрелил песца. Тушу разделал, мясо жарит. Уж что-что, а голодать не придется.

— Сегодня — да, не придется. Но не известно, сколько продлится шторм, как прогнозируешь, мореман?

— Два-три дня — не дольше. Так что уверен: продержимся. Есть еще пара банок консервов и кусок соленого мяса — из армейских запасов, к туше песца отнесемся экономно. К тому же сегодня опять уйдем на охоту. Имея такого стрелка-охотника, как ефрейтор, до каннибализма ситуацию не доведем.

— Правда, застава несколько дней пробудет без начальника, старшины и каптенармуса, что уже само по себе…

— И пробудет, ничего с ней не случится. Мы находимся на подконтрольной территории, а значит, продолжаем нести службу.

За стенами Нордического Замка стихия бесновалась все сильнее, однако здесь, за толстыми каменными стенами, в кают-компании фактории, было тепло и уютно. Полыхал небольшой костерок в камине, накалялась заполненная добротным углем печка-буржуйка. Чтобы сэкономить спирт, его решили разводить большей долей воды, но даже при этом умело поджаренное мясо песца казалось нежным и почти ароматным.

— А ведь бывают же и в нашей жизни сладостные минуты, — проговорил Загревский, поднимая второй «бокал» за всех, кто в эти минуты охраняет границы. Этот Нордический Замок — настоящая отдушина для души. А что, как-никак осколок европейской цивилизации, некая имитация «старой доброй Британии».

— И в самом деле, такое впечатление, что попадаешь в иной мир, ничего с нашей заполярной монастырской заставой не имеющий.

— Исключительно. Надо бы почаще бывать здесь. Хотя… есть надежда, что меня отсюда переведут. Три года отзимовал, вроде достаточно, как считаешь, старшина?

— На таких заставах людей можно менять без особого риска. Ловить здесь все равно некого. Особой подготовки, знания местности, населения и особенностей границы противника такая застава тоже не требует. Так что от долгого сидения здесь настоящий пограничник попросту теряет нюх. Да и психологически тяжело. Поэтому думаю, что вас обязательно сменят. Хотя прощаться будет трудно, как на духу говорю.

— А ведь ты был бы неплохим офицером, — похлопал его по предплечью начальник заставы. — Есть в тебе офицерская жилка «еще тех времен», такая себе офицерская закваска.

— Только не от белогвардейских офицеров заимствованная, — предупредительно развел руками Вадим.

— Исключительно по образу и подобию русских офицеров, — понял его Загревский. Чувствовал он себя после вчерашней пьянки неважно. Но и сейчас легкое похмелье, на которое он настраивался, могло перерасти в очередной запой. — Помню, я как-то погорячился насчет белогвардейца. Ну, того поручика, могилу которого… А ведь, в сущности, ты, старшина, прав: русский офицер — он и есть русский офицер. Да, сложилось так, что не разобрался человек, что к чему, а присяга есть присяга, она обязывала.