Иван Новиков - Руины стреляют в упор

И против этого никто не возражал — предложение правильное.

— Уже много времени и я и товарищи, с которыми я тесно связан, ищем подпольный горком партии. Не может быть, чтобы в таком большом городе, в котором осталось сто пятьдесят тысяч населения, не эвакуированные на восток предприятия с их большими рабочими коллективами, не было оставлено подпольное партийное руководство. Наши поиски не дали пока что никаких результатов. Однако в городе кто-то действует кроме нас: распространяет листовки, уничтожает фашистов, выводит из строя связь и паровозы. До сих пор мы выявили только небольшие группы советских патриотов, действующие без единого плана. Теперь почти все эти группы объединены. Поэтому я говорю не только от своего имени. Лично я наладил связь с гетто, где создана довольно большая партийная группа. Между прочим, там есть один товарищ — «Скромный» [1] Г. Д. Смоляр — один из руководителей партийной подпольной организации гетто, бывший подполыцик в Западной Белоруссии. , который когда-то работал в Коминтерне. Он познакомил меня с принципами организации подпольных коммунистических партий в капиталистических странах. Мне кажется, что мы можем использовать этот опыт.

Говорил Славка спокойно, ровно. В его голосе чувствовалась большая внутренняя сила.

— Нам необходимо самим создать централизованное руководство, обеспечить строгую конспирацию в подпольной организации.

— Но будет ли правомочной наша организация? — неожиданно прервали его товарищи. — Ведь ее никто не утверждал, никто не давал нам никаких полномочий...

— Полномочия? — переспросил Славка и горячо продолжал: — Вот они, наши полномочия!

Он вытащил из бокового кармана пиджака сложенный вчетверо листок пожелтевшей бумаги, осторожно разгладил его на ладони и показал всем. Это была листовка, сброшенная советским самолетом.

— Вот он, наш мандат. Мы нашли листовку, напечатанную в Москве.

Славка прочитал вслух то место листовки, где говорилось, что на оккупированной фашистами территории необходимо создать подпольные парторганизации, партизанские отряды, диверсионные группы, все делать для того, чтобы у врага земля горела под ногами.

— Какая другая директива нам нужна? Разве не все ясно? Неужели мы должны сидеть и ждать, пока нам пришлют какое-то постановление за подписями, с гербовой печатью? Партия призывает нас, коммунистов, беспощадно бить врага.

— Славка говорит правильно, — поддержал Казинца Володя Омельянюк. — Мы обязаны организовать борьбу. Мне кажется, что на этот счет не должно быть иного мнения...

— Еще раз подчеркиваю, — снова заговорил Славка, — мы должны иметь централизованное партийное руководство, строго законспирированное. Основа организации — партийные десятки во главе с секретарями. Принимать будем только хорошо знакомых и надежных людей, по рекомендации членов организации. Все это я излагаю в общих чертах. Детали можно доработать, додумать...

Никто не возражал против такого предложения.

— Хочу сообщить вам, товарищи, — добавил Славка, — что мы наладили связь с военными работниками, главным образом с командирами. Я обращаю особое внимание на это. Командиры нужны нам, чтобы возглавить партизанские отряды. Пройдет немного времени, и Красная Армия погонит фашистов с нашей земли. Враг уже захлебывается своей кровью. Посмотрите, сколько эшелонов с ранеными ежедневно проходит через Минск на запад. Приближается время, когда орудия снова загремят под Минском. Вот тогда мы и ударим по врагу с тыла. Силами партизанской армии мы должны очистить путь для Красной Армии от Борисова до Минска и дальше — до Баранович, чтобы она прошла через столицу Белоруссии триумфальным маршем.

Володя Омельянюк отчетливо представил себе, как он, вооруженный трофейным автоматом, овеянный пороховым дымом, стоит возле Парка челюскинцев и приветствует воинов Красной Армии, которые торжественным маршем, с развернутыми знаменами проходят мимо него. Разве мог он в тот осенний день 1941 года предвидеть, какие великие испытания ждут и его самого и весь советский народ, прежде чем над столицей Белоруссии снова взовьется красное знамя!

О деятельности подпольной группы Комаровки рассказал Степан Иванович Заяц.

— Наша Комаровская группа сложилась еще в начале августа. Мы уже наладили выпуск листовок, сбор сведений о враге... Наши люди есть во многих учреждениях фашистов. В последнее время мы связались с Логойским партизанским отрядом и направили туда нескольких человек. Один из присутствующих — комиссар этого отряда.

Старик хитро глянул на Сашку Макаренко, и тот утвердительно кивнул головой.

Когда все представители групп доложили о своих делах, было решено создать дополнительный горком партии. Дополнительный потому, что были уверены в существовании основного, оставленного Центральным Комитетом КПБ (б).

— Нужно создать руководящий орган, — сказал Славка. — Какие будут предложения?

Тогда Никифоров, который в течение всего заседания не промолвил ни одного слова и только писал, поднял голову и тихо, но решительно сказал:

— Ведь мы договорились о руководящем органе? Предлагай, кого мы рекомендуем...

Казинец начал читать:

— Константин Григорьев, Георгий Семенов...

Никифоров снова поднял голову:

— Почему же ты себя забыл? Тебя же первого рекомендовали.

— Ну и я. Согласны?

Снова никто не возражал. Секретарем единодушно выбрали Исая Казинца.

Таким образом был создан городской партийный комитет, центр, мозг подполья. Теперь уже можно было идти в бой не ощупью, а под руководством оформленной организации.

Жила Глафира Васильевна Суслова по-над Свислочью, на Садовой улице. Двухэтажный деревянный домик, окрашенный в грязно-зеленый цвет, смотрелся окнами в зеркало тихой речки на самом ее повороте. Со второго этажа, из квартиры молодой женщины, было хорошо видно громадное неуклюжее здание Театра оперы и балета, а за ним — красивый дом бывшей Объединенной Белорусской военной школы.

Вот туда и собиралась Глафира Васильевна.

Вчера к ней пришел хороший знакомый, друг свекра, старый наборщик Осип Каплан. Жил он в гетто, работал в здании школы, где разместилась типография одной немецкой газеты.

Фашистская типография очутилась в этом доме не случайно. До оккупации здесь печаталась красноармейская газета. Немцам пришлось только заменить русские шрифты на свои. А рабочих они подобрали из местного населения, преимущественно евреев, которые хоть кое-как знали немецкий язык. Заставили они работать здесь и опытного мастера-наборщика Каплана.