Иван Новиков - Руины стреляют в упор

— Около Бреста буксы сгорели, — ответил тот.

Снова начался затяжной ремонт.

И так почти каждый день — если не песок, то металлические стружки, наждак каким-то таинственным для немцев образом попадали в масло или прямо на паровозные буксы, в подбивки, то вдруг в пути масло загоралось. Правда, такие диверсии не вызывали столько шума и суеты у гитлеровцев, как взрывы мин, но в общем деле и они что-то значили.

Борьба непрерывно нарастала, принимала все новые и новые формы. Тесней становилась связь железнодорожников-подпольщиков с партизанским отрядом Василя Воронянского, где комиссаром был Макаренко. Словно челнок, сновал между отрядом и железнодорожным узлом партизанский связной Саша.

О нем нужно сказать особо.

...Сколько еле приметных партизанских тропинок, проложенных совсем детскими ногами, скрывали от вражеских глаз родные белорусские леса и дубравы, пущи и перелески! Сколько раз в жару прятались в их тени юные разведчики и связные! Какими манящими, желанными и любимыми были они, леса и пущи, для партизан и зимой, когда приходилось пробираться из оккупированного города!

Среди тех, кто горячо любил родные дубравы, пущи и перелески, был и юный партизанский связной Саша. Мне неизвестно, жив он теперь или нет. Может быть, работает где-нибудь на родной земле, которую заслонял тогда своей исхудалой грудью подростка, и только иногда, в свободное время, рассказывает теперь своим детям о боевых годах. А может, погиб в бою или в застенках СД? Ни фамилии его, ни откуда он родом никто из бывших подпольщиков не знает. Только осталось в их памяти имя Саша.

Был он невысокого роста, всегда подтянутый, ловкий. Перешитая, с чужого плеча шинель его была подпоясана широким военным ремнем, из-под сдвинутой немного набок буденовки светилось круглое личико с пытливыми, любопытными глазами. Вот таким он и остался в памяти подпольщиков — маленький храбрый солдат великой партизанской армии.

Всякий раз, когда нужно было привести из города новое пополение, Александр Макаренко посылал своего юного тезку и был уверен, что все обойдется хорошо. Саша знал адреса явочных квартир. Приходил в город, устраивался и ждал, пока подпольщики подготовят и соберут людей для отправки в лес. Обычно группа подбиралась небольшая — человек семь-десять надежных, хорошо проверенных рабочих. Всем им заготавливались документы, необходимые для выхода из города. Отправка приурочивалась к базарному дню. Тогда в общей толпе крестьян и выходили в лес железнодорожники.

Саша шел впереди. Маленький, до смешного серьезный, он и походкой своей хотел быть похожим на военного. Тайна, которую он должен сохранять, сложность обстановки, в которой он действовал, придавали романтическую окраску его детским чувствам, и порой он сам, видно, не мог разобрать, то ли он действительно воюет, то ли играет в большую, тяжелую и опасную игру. Взрослые подпольщики нередко видели, как ухарски задорно блестят его глаза, как хочется ему выкинуть по-мальчишески какую-нибудь штуку. Но сложная жизнь вынуждала держать себя в узде, и мальчик быстро гасил свой задор и опять становился по-взрослому серьезным и рассудительным.

Особенно подтягивался и настораживался он при встрече с полицейскими постами и патрулями. Ни одного лишнего слова не срывалось с его губ, ни один мускул на его круглом личике не выдавал внутреннего напряжения. Смотрел Саша в глаза полицейским открыто, смело, не моргая, отвечал на все их вопросы бойко, решительно, не задумываясь, но коротко, скупо.

— Куда прешься? — хватал его за воротник полицейский.

— Пусти, дяденька, домой иду, — пытался он выскользнуть из цепких лап.

— Где живешь?

Саша называл деревню, расположенную километрах в пятнадцати — двадцати от Логойска. У него на всякий случай даже бумаги были за подписью старосты деревни. Не теряя времени, он вытаскивал из кармана свой мандат и показывал полицаю.

— Зачем в город приходил?

— Тетка у меня здесь есть, к ней приходил.

— Где живет твоя тетка?

Саша называл один из адресов, где его, в случае надобности, могли бы признать за племянника.

Не заметив ничего подозрительного в этом худом, наивном мальчике, полицейский отпускал его. Вырвавшись, Саша, с виду спокойно, шел дальше. А мальчишеское сердце наполнялось гордостью при одной мысли о том, что взрослые, серьезные и смелые люди идут по его следу. Комиссар отряда товарищ Макаренко не каждому поручает такое ответственное дело!

Говоря Крыживцу, что он исчезнет на некоторое время, Балашов ничего не выдумывал. Действительно, горком предложил ему целиком отдаться делам подполья. Их уже набралось много.

На железнодорожном узле работала группа военнопленных. Измученные, обессиленные, они мечтали только о том, как бы вырваться на волю и снова взяться за оружие. Железнодорожники постепенно сошлись с ними, сблизились.

— Хлопцы, помогите убежать! — просили пленные рабочих. — Ведь вы здешние, знаете и дороги и леса. Нам только бы добраться до леса да кое-какое оружие добыть...

Сначала подпольщики не открывались, отвечали неопределенными обещаниями. Но вот от Славки поступил приказ готовить наиболее надежных к побегу, — делать это с большой осторожностью, чтобы не завалить дело.

— Скорей бы только, — просили пленные. — Нас могут внезапно вывезти в Германию. Мы уже и сухарей сберегли...

Голод грыз их исхудалые тела, и все же пленные откладывали часть своих мизерных пайков, чтобы продержаться некоторое время после бегства. Люди жили надеждой... Неужели друзья-железнодорожники не помогут им вырваться из этого пекла и стать в строй народных мстителей?..

Балашова отозвали с работы, чтобы ускорить побег пленных. К нему пришла смуглая Леля — хозяйка квартиры, в которой жил Казинец, и сказала:

— Славка дал нам одно поручение. Пошли.

Они уже хорошо знали друг друга, поэтому Апанас Балашов не стал допытываться, куда его позвали. Оделся и пошел за Лелей, на некотором расстоянии от нее. Пришли на улицу Мясникова, неподалеку от Дома правительства. Остановившись на секунду, Леля сделала Балашову знак рукой, чтобы подождал, а сама исчезла в подъезде.

Апанас начал медленно ходить по тротуару. Далеко от подъезда, куда нырнула Леля, не отходил, но и не останавливался возле него. Нужно было остерегаться, чтобы не нарваться на шпика. Однажды он уже стоял под дулами автоматов, знает, что это такое...

...Случилось это еще в первые дни оккупации Минска. Немцы приказали Балашову вести состав в Борисов. Доехали до станции Минск-Восточная. Состав остановился, но локомотив, конечно, работал. Фашистский надзиратель, стоявший рядом, не знал, как устроен тормоз на наших паровозах.