Иван Новиков - Руины стреляют в упор

— Но одно, товарищи, помните, — минское подполье не только не погибло, а набирается еще большей силы. Вскоре и вы почувствуете это. Одну группу людей мы направили к вам в отряд уже в разгар арестов. А теперь мы сможем послать вам еще немало таких групп.

— Вот об этом нам нужно договориться, — сказал старый Клим, — когда, откуда и сколько людей вы пришлете... Видите, на улице как хорошо. Теперь не то, что зимой, — каждый кустик ночевать пустит. Базы легче создать...

— Да и у людей слишком уж наболело на душе, сдержать трудно, — добавил Володя. — Начинаешь говорить с иным, а он аж горит от ненависти к фашистам. Чего, говорит, тянете, в лесах можно целую армию создать... Но это не так просто. Собрать людей — не хитро, а вот как их одеть, накормить, вооружить?

— Народ поможет, — отозвался Иван Жуковец. — Не только одеть и прокормить, но и оружие добыть для начала. У нас вон сколько винтовок и пистолетов подобрано на месте фронтовых боев. А теперь мы оружие у врага отбираем...

— Это все правильно. Но для победы этого мало. Воевать нужно разумно. Мы должны научиться воевать.

— Ничего, научимся. Так когда вы направите к нам новую группу минчан? — не унимался Клим.

— Скоро. После двадцатого мая присылайте связного Миколу Сидоренко. В прошлый раз он удачно провел машину.

— Володя, нужно нам договориться относительно усиления пропаганды, — вмешался в разговор Гена Будай. — Знаешь, как люди жаждут правдивого нашего слова? Каждая листовка до дырок зачитывается, через сотни рук проходит. А листовок у нас, к сожалению, все еще не богато. Тех, что мы на машинке печатаем, мало, а вы скуповато присылаете. Помоги, пожалуйста, вам же, минчанам, это легче...

— Согласен, приходи ко мне, будет листовка. Я уже отдал печатать ее. А вообще, мы вам посылаем не так уж и мало. Да и не вам одним. В другие районы тоже нужно.

Говорили так до комендантского часа. Потом Хмелевский, Жуковец и Юхович ушли, а Володя остался ночевать у Будаев. Пробыл он здесь еще несколько дней.

Вернувшись в Минск, Володя взялся за выполнение другого поручения горкома — за подготовку первого номера подпольной «Звязды». Уже не один день думал он над тем, каким должен быть этот первый номер. Общее направление его понятно: газета будет пламенно звать советских людей на беспощадную борьбу с врагом. Но как звать, какие формы материала выбрать для этого?

После заседания горкома, на котором решили печатать «Звязду», Володя спросил Михася Воронова-старшего, чем тот будет помогать горкому.

— Могу печатать и подпольную газету, только небольшого формата.

Это определяло и характер материалов. Они должны быть короткими, сжатыми, насыщенными огромной ударной силой. Каждое слово — на вес золота.

Из партизанских отрядов по-прежнему приходили связные. Они приносили новые вести о боевых действиях народных мстителей. Такие сведения могли пригодиться газете, и Володя накапливал их.

Еще больше интересовало советских людей, оставшихся на оккупированной территории, положение по ту сторону фронта: что там делается, как живут, как борются братья и сестры? Фашистской брехне больше никто не верил. Сколько раз геббельсовские подголоски объявляли, что гитлеровцы взяли Москву, а она как стояла неприступная, так и стоит.

Многое хотелось бы сообщить читателям подпольной «Звязды». Тем более, что радиоприемник стоял под рукой, Володя забрал его с собой, когда ушел на Немигу из своего дома. Сообщения Советского Информбюро он слушал и записывал регулярно.

Прежде всего нужна передовая статья. Она должна задать тон всему номеру газеты. Володя еще днем сел писать ее. Сколько раз ни начинал, все выходило не так, как хотелось, — нескладно, многословно, тускло. А нужно, чтобы каждое слово зажигало людей, вызывало у них лютую ненависть к врагу.

Начало смеркаться. Хозяйка плотно закрыла окно ставней и завесила плотным одеялом, чтобы ни одна капля света не просочилась на улицу. Ведь под самым окном время от времени слышались тяжелые шаги фашистских патрулей. Каждую минуту они могли ворваться в квартиру и арестовать только за то, что своевременно не потушен свет.

Не карандашом, а, кажется, собственной кровью писал Володя. Чувствовал: все, что напечатает подпольная «Звязда», отзовется тысячеголосым эхом в сердцах ее читателей.

«Партизан! — ложились на бумагу фраза за фразой. — Ты видишь, на фронт тянутся немецкие эшелоны, груженные солдатами, боеприпасами и техникой. Взрывай железнодорожное полотно, мосты, пускай под откос составы — этим ты облегчишь наступление Красной Армии. Видишь телефонный кабель — рви его, этим прервешь связь и внесешь замешательство в среду врагов!

Ты слышишь, по твоей стране шагают солдаты и офицеры гитлеровской грабьармии! Уничтожай их, как бешеных псов! Родина только тогда вздохнет свободно, когда на ее земле не останется ни одного оккупанта.

Ты слышишь, как плачут твои дети, жена, мать. Это подлые предатели вместе со своими фашистскими хозяевами издеваются над ними. Уничтожай эту погань — полицейских, волостных старшин, управских чиновников, — пусть платят за свои злодеяния своей кровью!

Будь мужественным в борьбе! Время расплаты приближается. Отомсти за муки своего народа!

Добивайся того, чтобы ни один немецкий приказ не выполнялся там, где ты находишься!

Смерть немецким оккупантам!

Да здравствует победа!»

Володя слышал, как стучали тяжелые сапоги фашистских патрулей. Больше ничто не нарушало тишину в замершем городе. Казалось, за окном — кладбище. А может, оно так и было? Через несколько кварталов отсюда, в Центральном сквере, жуткий неподвижный месяц обливал холодным светом тела повешенных Казинца, Демиденки и других подпольщиков. На Суражском рынке, на Комаровке, на Червенском рынке — по всему городу толстая проволока сдавливала горло тем, кто до последнего дыхания хранил верность своей Родине. Гулкие шаги патрулей разносились по улицам, будто кто-то забивал гвозди в пустой гроб.

Но так только казалось. Город-боец жил. Разве то, что делал сейчас сам Володя, не свидетельствовало о непокорности минчан, о их готовности бороться до последней капли крови? Фашисты могут приглушить живые голоса, могут повесить, расстрелять, сжечь отдельных людей, даже уничтожить много тысяч патриотов, но вытравить Советский дух из Минска они не в силах. Тем более, что Красная Армия наносит гитлеровцам один удар за другим, и надежда на скорое освобождение горит в сердце каждого советского человека.

Только в полночь лампа последний раз вспыхнула и погасла.

Утром Володя попросил Анастасию Яковлевну:

— Тут я кое-что написал, так вы перепечатайте, пожалуйста, на машинке.

— Как-нибудь сделаю. Во время работы. Передо мной Лида Карсеко сидит, — она не пустит никого ко мне, пока я не перепишу.