Алим Кешоков - Долина белых ягнят

Чоров молчал, нервно чиркая карандашом по бумаге.

— Потом вы пошли к Дону? — Доти Матович не мог отказать себе в удовольствии вспомнить боевые дни.

— Да, но в обход, кружным путем. Через Котельниково.

— А мы домолачивали шестую гитлеровскую.

Чоров, не зная, что теперь сказать, как поступить, легонько постукивал ногтем по стакану.

— Ну, как, товарищи? — Доти Матович взглянул на собравшихся.

— Дадим «сталинградцу» срок?

— Дадим, конечно, дадим.

Предложение Кошрокова было принято единогласно.

Раздался, наконец, телефонный звонок, которого с таким нетерпением ждал Кошроков. Звонил бухгалтер конзавода: заикаясь от радости, старик говорил путанно, обрывками фраз; слова разлетались в разные стороны, как птицы на току. И телефон был старый, слышимость — отвратительная, однако Доти Матович уловил главное — Айтек и Нарчо вернулись с косяком отменных кобылиц, безусловно, годных к воспроизводству. Кошроков забыл о кукурузе, вчерашнем напряженном заседании.

— Я возвращаюсь на конзавод, а ты жми на все педали. Но я не надолго. Приму лошадей, и назад, — говорил Доти Матович Чорову, собираясь в дорогу. Чоров, встав в пять утра, проводил индивидуальную «накачку» каждого председателя колхоза, устанавливая план сдачи хлеба из урожая, собранного на приусадебных участках.

— Прибыли лошади? Поздравляю! Конзавод можно уже считать действующим! — Чоров изображал радость, но глаза его оставались пустыми, равнодушными. Какое ему дело до чьих-то лошадей! Ему нужен план по кукурузе.

— Пятнадцать голов кабардинской породы. Представляешь, казаки сохранили кабардинских лошадей! Это ведь те кони, на которых мы уезжали на фронт. Никто не сомневался в их гибели, а они, оказывается, уцелели.

— У казаков, как и горцев, «лошадиная» душа.

Кошроков спешил:

— Договорились. Через день пришли за мной машину, а то, боюсь, мой «ординарец» еле передвигает ноги от усталости. Пятьсот километров верхом — не шутка. Переход для тренированного кавалериста.

— Есть! — Чоров не собирался провожать директора конзавода: и так немало для него сделал; вот, отправляет на своей машине, потом снова пошлет за ним. — Если что изменится — позвони.

Выйдя в приемную, Доти Матович увидел Курацу, сидевшую рядом с корреспондентом местной газеты Зурабом Куантовым. Кураца была одета уже совсем не так нарядно, как на свадьбе, — темная стеганка нараспашку, под ней китель, оставшийся от мужа, шерстяной платок, войлочные сапоги, обшитые кожей. С кителем она почти никогда не разлучалась; ей казалось, она ощущает присутствие мужа, когда ходит в нем. Увидев Доти Матовича, Кураца радостно заулыбалась.

— Я слышала — лошади прибыли. Поздравляю! — Глаза ее оставались печальными. — У тебя ведь старейший конзавод, древние традиции…

— Завод и впрямь старинный. В прошлом веке основан. Каких скакунов там выращивали прежде — сказка!.. А ты почему здесь?

Кураца настороженно огляделась и, сделав вид, что не расслышала вопроса, попросила:

— Можно, я тебя провожу?

— Конечно. — Доти Матович понял, что Кураца хочет что-то сказать ему наедине. Он пропустил ее вперед и, опираясь на палку, заковылял следом.

— Доти Матович, я понимаю, мой разговор не ко времени. Ты уезжаешь, и я не хочу тебя задерживать… — начала Кураца. — Извини великодушно, но только с тобой я могу поговорить об этом деле. То, что ты услышал на заседании — не вся правда. До всего ты не докопался.

— Кураца, я полностью в твоем распоряжении. Опять что-нибудь с кукурузой?

— Нет, не с кукурузой. Мы понимаем — ее придется собирать по дворам. Речь о другом. Местный торг получил для больниц, госпиталей и детских домов несколько тонн сливочного масла. Чоров предлагает выкупить масло, вывезти его с базы и снова сдать государству, но уже как свое, колхозное.

— Для чего? — Доти Матович призадумался.

— Ясно для чего — «дать план». Как-нибудь исхитрятся — переведут на молоко, потом — на зерно…

— Разве это возможно?

— Все возможно. На подобных махинациях греет руки не один Чоров. Каждый из его дружков что-то выгадывает. Я уверена — сегодня он вызвал меня именно для разговора на эту тему. Сейчас начнет план у меня из горла вырывать… Будет у нас с ним, как он говорит, «единоборство»…

— В том-то и дело. С каждым из нас он говорит наедине и все шито-крыто, следов никаких. В его руках жернова. Рассказать Кулову — а где доказательства? Чоров из воды всегда выйдет сухим.

Доти пожалел, что приехал сюда в качестве уполномоченного. Тут нужен следователь. Но ничего не поделаешь: взявшись за гуж, не говори, что не дюж. Надо тянуть.

— Жернова крутит вода. Можно отвести воду, и мельница не даст муки. — Доти Матович, усмехнувшись, провел палкой по земле, очерчивая круг, словно показывая, как это делается. — В данном случае, водой послужит масло. Я вернусь и возьму это дело под свой контроль. Не дадим Чорову обманывать и эксплуатировать людей. А ты пока иди к нему на «единоборство». Все равно он проиграет… Там сидит и, если не ошибаюсь, газетчик, Куантов. Его-то зачем позвали?

— Наверняка по тому же поводу.

— Да ты что? На какие деньги журналист будет покупать тонны масла?

— Тут же наоборот: не он будет платить — ему заплатят за молчание.

— Это уже совсем интересно. Маслом? Кукурузой?

— Ты шутишь, Доти Матович. Его вознаградят иначе. Зураб — хороший парень, но ему не хватает смелости.

— Что ж это за газетчик? На фронте газетчики лезут в самое пекло.

— Куантов знает то, о чем я тебе рассказала, он написал статью для газеты, а Чорову все стало известно. Он и предложит Куантову оставить свою затею и за это стать редактором районной газеты. Если же тот заупрямится, то материал его все равно пришлют для проверки Чорову и тогда Зурабу не собрать костей… Что он ответит Чорову — не знаю.

— Да, ну и дела у вас здесь творятся… Хорошо, председатель колхоза должен выполнить план по сдаче сельхозпродуктов, это ясно. Но ты-то при чем? Ты ведь не мясо, не зерно даешь, а кирпич и черепицу!

— Ослушаюсь, Чоров будет распахивать зябь на коровах заводских рабочих. Но даже и это не главное. Урежет им приусадебные участки. Рабочие у меня — в основном жители дальних аулов. Посягни на клочки их личной земли, и они уйдут с завода. Где мне брать других? Завод остановится, а кирпич и черепица — на вес золота.

— Кураца, твоя очередь! — крикнула с крыльца молоденькая секретарша председателя райисполкома.

— Иди, я заеду к тебе. — Кошроков пожал руку Кураце. — Главное, не бойся никаких жерновов. Жернова высекают из камня, а камень имеет свойство раскалываться от жары. Поняла?

— Поняла, Доти Матович.

— Ты что там крутилась возле машины? Хотела еще раз прокатиться на «виллисе»? — спросил Чоров, стараясь говорить с безразличной шутливостью, хотя внутри у него все кипело. — Учти — не всегда увидишь то, что ты однажды видела.