Михаил Никулин - Полая вода. На тесной земле. Жизнь впереди

Тачка, нагруженная двенадцатью мешочками пшеницы, предусмотрительно миновала село Куницыно и катилась сейчас колким травянистым бездорожьем выпасов. За оглобли ее попеременно тянули Дима и Коля, а сзади подпирал Петя. Он же и следил, чтобы ребята вовремя сменяли один другого в запряжке.

Иван Никитич то и дело уходил вперед, скрываясь в темноте, а внезапно появляясь опять около тачки, тихо распоряжался:

— Тут немного забирайте вправо! Так! Теперь прямо, прямо за мной!

И снова уходил вперед, в темноту.

Но вот он вернулся, остановил тачку, сам впрягся в нее и со словами: «Сдерживайте, чтобы не накатывалась», — опустил возок в некрутой яр.

— Тут немного отдохнем и расстанемся. Ты, Петро, знаешь, куда мне надо спешить.

Он роздал ребятам разломанный натрое калач, посоветовал в дороге стараться не пить, тачку везти поспокойней, с передышками, но до зари быть на той стороне железной дороги или вернуться в Яблоневую котловину и ждать его.

— Петро, — после минутного молчания заговорил плотник, — переправляться на четырнадцатом километре не опасно, но можно так переправиться, что и в Берлине самые главные фашисты услышат. Делайте все тише, осторожней. Помощники у тебя старательные хлопцы. Правда, они еще не осознали, что, пока захватчики тут, по родным степям надо ходить озираючись, особенно в прифронтовой полосе.

Иван Никитич сидел на корточках в кругу ребят. В темноте не видно было, что выражало его лицо, но по склоненной голове, по неторопливой и глуховатой речи ребята понимали, что старик был задумчив, разговаривал с ними серьезно.

— Мартыновцы придут помогать. Ждите их в Богатырской яме. Но они в город не пойдут. От Забурунного яра их вернуть домой — оттуда дорога пойдет под уклон, а лишним людям входить в город не стоит.

Затем он добавил:

— Твердо запомните, ребятки, что пшеницу выменяли у встречных. Стоять надо на этом до конца! До конца стоять! — разозлился старый плотник, потому что не знал, какие именно вопросы могли задать ребятам фашистские начальники и полицаи. — И еще прошу вас — будьте, насколько можно, вежливы и обходительны с этими гадами. Зерно нужно хорошим людям.

В той стороне, где находился Город-на-Мысу, что-то стало зычно взрываться. Трескучий гул прокатился над степью, яркой вспышкой озарилось низкое небо, почти наглухо закрытое облаками.

Иван Никитич и ребята быстро выбрались из яра.

— Дедушка, честное слово, это ихние цистерны с горючим взрываются! Колька, ведь правда же? — с затаенной радостью в голосе прошептал Дима.

— Это те цистерны, что стоят за кирпичным заводом! — пояснил Коля.

Старик сразу им обоим ответил:

— Горит, ребята, хорошо и взрывается весело. Пожелаем тем, кто присветил, вовремя уйти от смерти, а сами за дело. После такого пожара вам будет трудней в дороге. Так нечего задерживаться.

Иван Никитич помог вывезти тачку из яра, передал Пете железный прут-ломик и ушел обратно на Куницыно.

Выпасы давно кончились. Плохо убранным кукурузным полем тачку тащить не хватало сил, и потому ребята вынуждены были идти все время проселком.

Петя хорошо знал, что проселком двигаться значительно опасней, чем бездорожьем: здесь надо было бояться и встречных и тех, что могли догнать… Опережая друзей на сотни шагов, Петя ложился на землю и прислушивался — не отзовется ли дорога каким-нибудь посторонним стуком, шорохом? Но чуткое ухо улавливало лишь едва слышные перестукивания колес тачки, когда она подпрыгивала на неровностях проселка. Поднявшись, Петя слышал пулеметную и автоматную стрельбу, приглушенную расстоянием и боковым ветром. Стреляли в той стороне, где час назад взрывалось, а теперь горело широко и жарко.

Возвращаясь к Коле и Диме, Петя озабоченно спрашивал:

— Ну, как тут у вас? Как сзади? С боков?.. Ничего. Если будут догонять, вы сейчас же сворачивайте в сторону. Откатите тачку подальше от дороги и спрячьтесь за ней. Спрячьтесь и замрите! А если я впереди наскочу на что-нибудь и закричу: «Ай!» — вы опять же живо сворачивайте и прячьтесь.

Тачка, неторопливо переваливаясь, снова покатилась дальше.

Позади, может быть там, где ребята расстались с Иваном Никитичем, острые снопы света, пробивая ветреную темноту ночи, начали ярко вспыхивать и белыми узкими полосами стремительно заскользили по степи.

— Опять мотоциклисты! Сворачивайте влево! Еще немного! Еще! — командовал Петя, изо всех сил подталкивая тачку сзади. — Дима, Коля, еще хоть немного подальше! Там бурьян будто выше! — снова упрашивал Петя. — Скорей! Скорей!

— Скорей! Скорей! — взволнованно говорили они друг другу, с усилием таща тачку по сухому бурьяну.

Когда стало слышно, как гудят приближающиеся мотоциклы, тачка уже стояла среди каких-то кустиков, сухих и ломких, в темноте нельзя было разобрать, что это было, высокий подорожник или донник, а ребята, вытянувшись, лежали за колесами.

Мотоциклисты двигались с остановками, поворачивая свет фар то влево, то вправо от проселка. Они, наверное, боялись темноты.

— Петрусь, что будем делать, если они наведут на нас свет? — спросил Дима.

— Отбежим под скат. Подождем, а потом разведаем. Все равно на мотоциклах они пшеницу не увезут.

— Лучше было бы, чтоб нас не заметили. Смысла нет нам убегать от тачки с пшеницей, — сказал Коля и, вздохнув, замолчал.

Скоро мотоциклисты остановились недалеко от того места, где была тачка и где, приникнув к земле, лежали ребята. Мотоциклисты долго присвечивали правее и левее этого места, и только один раз острое лезвие света коснулось верха тачки. О чем-то поспорив, они поехали дальше.

— Фу, и здорово! Я чуть не дал команду убегать, — радостно проговорил Петя.

— А я, верно, не сдержался бы: дал бы команду, — облегченно вздыхая, признался Коля и спросил Диму: — А ты?

— Не знаю… Знаю, что надо опять скорей впрягаться в тачку, а то другие мотоциклисты собьют с дороги, — сказал Дима и поднялся вслед за Петей.

Ровно в полночь тачка остановилась в стороне от проселка, в лесной полосе около железной дороги. Она простояла здесь уже больше сорока минут, потому что фашистские часовые вдруг начали пускать ракеты. От их света на ровном месте все было видно, как днем.

Петя и Дима лесополосой пошли на северо-запад. Они решили проверить, нельзя ли глубокой лощинкой, что уходила через оцементированную трубу под насыпь, переправиться на ту сторону железной дороги.

Коля остался дежурить. Петя наказал ему ни шагу не отходить и изредка осторожно постукивать ломиком по концу оси. Коля успел десяток раз легонько стукнуть по оси, десяток раз осенний ветер унес с собой негромкий звук, похожий на треск сучка, а Петя и Дима все не возвращались.