Валентин Стариков - На грани жизни и смерти

Мы ждали своего часа, ждали конвоя, чтобы расплатиться с врагом и по долгу чести, и за измотанные силы, и за растраченные нервы.

Погода стояла тихая, ночь светлая, в перископ можно было ясно видеть горизонт, на котором маячили катера самого различного назначения. В основном это была «мелочь» из так называемых рыболовных ботов.

Мы отлично знали, что эти «рыбаки» достаточно хорошо вооружены глубинными бомбами и что встреча с ними далеко не безопасна. Они строго распределялись по линиям наблюдения и бдительно несли свою вахту. Приходилось быть все время начеку: малейшая оплошность могла привлечь их внимание.

Когда на востоке показались первые лучи солнца, «рыболовная» флотилия противника корабль за кораблем оставила район, считая его, вероятно, свободным от нашего присутствия. Как бы там ни было, эти кораблики «помогли» нам скоротать нудную ночь. А сейчас, когда уже рассвело и наступал новый день, вместе с ним пришли к нам и новые надежды.

Настроение у всех было бодрое. Вчера нам удалось обмануть противника, сегодня всю ночь мы успешно водили его за нос. Теперь хотелось настоящей охоты. Несмотря на то что накануне противник изрядно погонял нас, нам Удалось экономно расходовать наши энергетические ресурсы, и мы еще имели достаточный запас их Для того, чтобы выдержать один бой. Электроэнергию удалось сэкономить даже за счет хода. И в этом нам помогла погода. Штиль позволял до 15 минут держать перископную глубину почти без хода. Плавучесть подводной лодки была доведена почти до 0. Это нужно было для того, чтобы как можно больше продержаться в районе противника и добиться, непременно добиться с ним встречи. Десятки возможных вариантов встречи рождались в голове командира. Их может быть даже тысяча, но встреча может быть не похожей ни на одну из придуманных. И все же предварительная подготовка командира значит очень много, как бы ни сложилась обстановка.

Подводники никогда не размышляют над тем, какова численность врага, когда он обнаруживается, никогда не думают, стоит ли ввязываться с ним в бой. Они нападают на него немедленно; и нередко всю глубину опасности, в которой находились, начинают сознавать только после боя. И тогда от радостного ощущения боевой удачи возрождаются утраченные силы. Усталость дает себя знать уже значительно позже, на берегу.

За завтраком разговор шел о том, что волновало экипаж больше всего: удастся ли на этот раз потопить вражеский корабль. Делились впечатлениями прошедшей ночи.

Рассеянно слушая товарищей, я связывал воедино все события, происходившие в последние сутки. Довольно активный поиск нашей подводной лодки, который предпринял противник вчера в течение добрых шести часов, по моему убеждению, должен был иметь прямое отношение к конвою, в то время проходящему через этот район, или к конвою, который только готовился к выходу с базы, расположенной где-то недалеко… Но сутки уже прошли, а конвоя все нет. Почему? Незамеченным он пройти не мог. Мы находимся как раз в таком месте, что обойти нас никак нельзя. В чем же дело?

Мои размышления прервал Щекин.

„Может быть, противник задерживает свой конвои и ждет, когда мы отсюда уйдем? — сказал он, развешивая ложкой чай в стакане. — Наверно вчера нас все-таки обнаружили.

Вряд ли, ответил я. — Задержаться конвой, конечно, может, но не может же он совсем отказаться от выхода?

Впрочем, все это я сказал в основном для того, чтобы подбодрить товарищей. Полной уверенности в том, что конвой обязательно должен пройти здесь, У меня тоже не было. В ближайшие дни его вообще могло не быть. А лодку нашу могли искать потому, что ее просто-напросто обнаружили, когда она подходила к берегу в надводном положении. Но высказывать своих сомнений я, конечно, не стал.

Потом внимание всех переключилось на Смычкова. Он, как всегда, балагурил больше всех и сейчас уверял лейтенанта Козырева — нового нашего штурмана, — что не уйдет из центрального отсека, пока не будет обнаружен противник.

— Опять хвастаешься? — сказал Щекин. — Если ты так настаиваешь, я охотно уступлю тебе свою вахту У перископа, чтобы ты не скучал, а я тем временем займу твою койку. Только смотри, не пришлось бы долго ждать.

Смычков и глазом не моргнул.

— Согласен!

Щекин же не стал откладывать дело в долгий ящик.

— Разрешите, товарищ командир, на перископную вахту Смычкова поставить?

— Если Смычков действительно обещает обнаружить противника, то я не возражаю, — ответил я.

Этим и закончился наш завтрак. Смычков заступил на перископную вахту, а Щекин отправился отдыхать.

Прошло несколько часов томительного ожидания. Торпедисты, они же и повара и экономы, готовились к раздаче обеда. Торпедный отсек постепенно загромождался посудой, закусками, резаным хлебом, и сейчас он больше походил на продовольственную кладовую, чем на место, где установлено грозное оружие. Над раскрытыми бачками с горячей пищей клубился пар, оседая крупными каплями на холодной обшивке корпуса.

Я сидел за столом и просматривал записи в вахтенном журнале, сделанные за последние двое суток. Надеялся найти какие-нибудь новые детали обстановки, которые могли ускользнуть от меня при первом знакомстве и благодаря которым можно было бы по-новому оценить ее.

На море было совсем спокойно, и казалось, что с тех пор, как ушли последние рыбацкие моторные суда, противника больше не интересует наш район. Вот мы и решили воспользоваться спокойной обстановкой и пообедать. Столы накрыли, и сменившаяся вахта приступила к обеду..

Смычков все это время нес перископную вахту и через каждые несколько минут, поднимая перископ, добросовестно осматривал горизонт, надеясь, но пока безуспешно, обнаружить противника. Наконец Щекин, успевший уже пообедать и отдохнуть, сжалился над другом:

— Сдавай вахту, хвастун, а то тебе грозит полное истощение, пока противник удостоит тебя своим вниманием.

Но в этот момент со Смычковым что-то произошло.

Он вдруг присел, словно у него подкосились ноги, и побледнел. Потом повернулся к Щекину и что есть силы заорал:

— Конвой!

— Так не шутят, болтун! — разозлился Щекин.

Смычков отвернулся и снова посмотрел в перископ.

— Командира в рубку! — крикнул он и хлопнул Щекина по спине.

— Опускай скорее перископ! — закричал Щекин.

Я в это время уже поднимался в рубку. Одного короткого взгляда было достаточно, чтобы увидеть, что из за мыса, далеко выдающегося в море на юго-западе выходил конвой-два транспорта с сильным охранением. Заметил я и то, что конвой ложился на новый курс.

— Придется выждать несколько минут, пока противник выйдет из-за мыса и перестроится на новый курс. Время еще есть, он сам идет на нас, — сказал я, опуская перископ. — Дайте сигнал торпедной атаки.