Илья Чернев - Семейщина

— Видать, на пользу пошел тебе трактор. Машина — она умеет лечить. Старайся, учись, гляди вовсю — и осенью отправлю тебя в МТС на курсы. Станешь на тракториста обучаться… Старайся, ты покуда одна девка у машины, за всех девок ты в ответе, все они на тебя глядят: сорвется Грунька или одолеет? Не посрами женский полк! Да и меня не посрами: я за тебя директору вот как ручался…

Грунька старалась. Разве она может подвести брата Епиху? Нет, она ни за что не сдаст, не отступит, хоть и трудно ей, ой, как трудно разбираться в машине! Мотор, каждая его часть, взаимодействие этих частей, — до чего это все интересно и завлекательно, но — с горечью признавалась она себе — во всем этом она ничего не смыслит. Во время разговора с трактористом она ловила себя на том, что почти ничего не понимает из его объяснений. Но, боясь показаться круглой дурой, она не переспрашивала… кусала губы от злости на свою, ей казалось, несусветную дурость, мысленно твердила: «Неправда, добьюсь!»

На отдыхе Грунька подсаживалась к Никишке, — этого-то ей нечего стыдиться, парень сам учится, — задавала ему два-три вопроса насчет подшипников, карбюратора или магнето, и порою они вдвоем шли к машине, и, не рискуя самовольно ни до чего касаться руками, Никишка, как мог, неуклюже и сбивчиво, показывал ей устройство мотора. После этих не совсем точных объяснений оставалось много неясностей, — парень, видать, и сам плавает, — но она понимающе кивала головой. Она не хотела очень докучать Никишке. Она была признательна ему за помощь и, казалось, вовсе не замечала его покровительственного тона, его поощряющей улыбки. У нее не было охоты обижаться на такие мелочи.

В первые же дни совместной работы Никишка подметил — неравнодушна девка к машине. Неужто и она, спрашивал он себя, вместе с парнями на тракторные курсы пойдет? Это удивило и даже чуть задело его:

«Ишь ты, за мною тянется!» Однажды он с усмешкой сказал ей:

— Не глянется, я вижу, тебе в прицепщиках…

— Пошто ж не глянется…

— Да уж знаю: недаром к машине ладишься…

— Так ведь и ты тоже, — возразила она, — на то нас сюда с тобой и приставили, чтоб учиться.

— Да ты и впрямь на тракториста метишь? — изумился Никишка.

— А почему бы и нет, — просто ответила Грунька…

После этого разговора Никишка стал относиться к Груньке с почтительным удивлением: впервые в жизни доводилось ему встречаться с такой самостоятельной, упорной девкой. Было что то обидное в этом стремлении Груньки стать трактористкой. «Неужто ей с парнями тягаться?» — думал Никишка. Но он видел, что она действительно тягается с ним, хоть и позднее его, а все же научилась ловко управлять прицепом, первоначальная робость ее пропала, сменилась уверенностью… Не так ли будет и при изучении машины? Он стал внимательно наблюдать за Грунькой, ревниво следить за тем, чтоб она, часом, не обогнала его. К его нетерпению поскорее овладеть машиной прибавилось еще одно чувство — опасение: а вдруг он отстанет, и ему самому придется обращаться к девке за помощью. Нет, никогда этого не будет, — говорил он себе. Откуда ему было знать, что порою у Груньки опускались руки, что она становилась в тупик перед неодолимой, казалось, тайной мотора и твердила почти в отчаянии: «Неправда, добьюсь!» Если б он знал об этом, то-то потешился бы над ее беспомощностью. Но строгое лицо Груньки было непроницаемо…

Грунькино горе давно ушло назад, ни что не напоминало ей о Ваньке, — бригадир редко-редко появлялся в колонне, — новые чувства владели ею, новые люди окружали ее.

Никишка никогда не отказывался помогать ей и, когда она звала его к трактору, всегда шел: «Откажешься, еще подумает, что я завидую… что узнал, от нее оберегаю».

Сеня Блинов как-то сказал во время обеда:

— Ну, кажется, Груня нашла себе учителя по сердцу. Трактористы и Андрюха засмеялись. Никишка засопел и отвернулся.

— У всех учусь, кто учит, — чуть покраснев, сказала Грунька. И правда: она училась у всех. Сперва она боялась докучать своему трактористу, Николаю, но со временем и Николай и Сеня, тронутые ее подкупающим прилежанием и старательностью, стали уделять ей больше времени. Осенью, когда из Хонхолоя прибыли еще два трактора специально для обслуживания молотилок, а колонна под началом Сени Блинова, назначенного старшим отряда, была переброшена на зябь, Сеня даже пересадил Груньку на свой трактор. Он сказал Никишке:

— Тебе придется временно пойти к Николаю, надо подучить девку, отстает она… Ты же порядком усвоил. Думаю, не станешь возражать… ревновать? — подмигнув, добавил он.

— Почему не уступить, если для дела… — смутился Никишка.

— Вот именно: для дела! О заработке не беспокойся: ты по-прежнему будешь числиться за мною, да и Коля теперь подтянулся. И за меня не беспокойся, — выработку с девахой не сбавлю…

Грунька перешла на Сенин головной трактор. Но недолго пришлось ей поработать с Сеней Блиновым: вскорости разбился он насмерть, провалившись с машиной сквозь подпиленный мост в Дыдуху… Горевали по Сене и земляки-трактористы, и Грунька, и Андрюха, а пуще всех Никишка: он потерял незаменимого своего учителя: До чего славный парень был Сеня Блинов!..

Поздней осенью, кончив зяблевую пахоту, тракторы ушли в Хонхолой, стали в гараж на зимний ремонт. Никишка, Грунька и Андрюха не отстали от машин: всех троих записали на тракторные курсы при МТС.

Никишке хорошо запомнился этот злосчастный осенний день: тракторы рано кончили пахоту на Кожурте, запылили проселком на Тугнуй. Сеня Блинов отпустил на отдых всех прицепщиков, и Никишка засветло пришел домой. Вечером, когда мать зажгла настольную лампу и семья села ужинать, в ставень дробно застучали.

— Кто тут? — крикнула Ахимья Ивановна. — Заходи в избу, не спим еще.

— Никишка дома?

— Дома, заходи!

Через порог крупно шагнул Андрюха. На нем лица не было.

— Беда, Никиха! — ни с кем не здороваясь, заговорил он. — Такая беда, паря!

— Говори, — спокойно произнес Никишка: какую такую беду выдумал на ночь глядя этот несуразный парень?

— Беда… — повторил Андрюха. — Сейчас до сельсовета привезли Сеню… на телеге, прикрыт мешком… Народ к сельсовету сбежался… Все уж там — Епиха, Гриша… Сказывают, на Дыдухе мост был подпилен, столбы… Мне Николай говорил…

Не дослушав, Никишка выбежал из-за стола, кинулся вон из избы. Не успела Ахимья Ивановна всплеснуть руками, а старик Аноха ахнуть и покрутить головой, — под окнами раздался топот Никишки и Андрюхи, со всех ног они побежали к сельсовету.

И впрямь, Сеня Блинов лежал на телеге, прикрытый мешком. Никишка подошел, осторожно, точно боясь потревожить последний сон своего учителя, приподнял краешек мешка, задержал в груди дыхание, насупил брови, взглянул… от бега и волнения сильно колотилось сердце. Сеня был странно тих и не походил на себя: голова разбита, в лице ни кровинки. Никишка поспешно прикрыл неузнаваемое лицо друга, сжал кулаки, отодвинулся в сторону. В горле словно кусок недожеванный застрял, мешал дышать, говорить.