Владимир Лидин - Три повести

Через неделю он вернется на Уссури. Может быть, уже дал знать в родное село Игнат Прямиков, чтобы не ждали возвращения Дементьева… Мертвая белка болтается у пояса охотника. Дементьев следует позади него, и ему даже не жалко этого только что стрекотавшего веселого зверька. Сэрми Заксора насторожены на соболиной дорожке. Охотник высмотрел протоптанные соболями тропинки. Надо на дереве над такой соболиной тропинкой прикрепить лук — сэрми. Тугая тетива натягивается на курок, и железное острие стрелы обращено к земле. Соболь любит бегать по лежащим в тайге деревьям. Вот сваленное дерево, которое он не пропустит на своем пути, вот снова тропинка. Тоненькая веревочка, спущенная от курка самострела, перегораживает ему путь. Она привязана к торчащему из-под снега стеблю или вбитому колышку. Соболь с разбегу налетит на веревочку, и сорвавшаяся с курка тетива с силой метнет стрелу в его голову. Множество соболиных следов обозначилось на свежем снегу, и повсюду насторожены сэрми охотника. Были еще у него расставлены и другие ловушки.

Охотник оставил собак в стороне, и Дементьев вместе с ним пошел осматривать ловушки. Два сэрми были не тронуты. Под третьим, издалека еще, увидел он на снегу что-то темное. Сердце его забилось: он впервые участвовал в охоте на соболя. Они ускорили шаг. Приколотый сорвавшейся стрелой к земле, лежал мертвый зверь. Рыжеватая шерсть его длинного тела была присыпана снегом. Возле ранки нарос темно-красный оледеневший бугор. Заксор поднял зверя и плюнул. Соболь опять насмехался над ним. Это был колонок — похожий на соболя зверь. Заксор с досадой ударил им несколько раз о колено, стряхивая с него снег, и привязал колонка тоже к поясу. Они обошли еще несколько сэрми, всюду было пусто. Дементьев увидел еще одну ловушку на соболя. Волосяная петля была привязана к верхушке нагнутого деревца. Соболь попал головою в петлю, наклоненное деревце сорвалось с зацепки, и так он и остался висеть на нем, как странный и уже заиндевевший плод. Дементьев помог наклонить деревце, и охотник вынул зверька из петли. Это был тощий, почти пепельный соболь. Охотник разочарованно оглядел его мышиного цвета шерсть. Не было серебристой проседи на спине, и скудная шерсть обозначала, что соболь был болен или голодал.

— Плохой соболь, — сказал охотник с досадой. — Назад идти надо, сегодня больше ничего не возьми.

На следующее утро Дементьев не пошел на охоту. Он остался один в шалаше. Охотники были увлечены ходом белки. До самого вечера они не вернутся. Он лежал на нарах, смотрел сквозь отверстие крыши на небо, вспоминал бой в тайге, удар в плечо, который его опрокинул, желтые околыши фуражек между деревьев. От боли в плече он лишился сознания, товарищи потеряли его. Что стало с ними: может быть, это была только разведка, за которой двигались главные силы японцев? Он вспомнил еще утро, когда охотники подобрали его. Он был слаб от потери крови. Собаки поволокли в тайгу, как поклажу, его обессилевшее тело…

И вот он здесь, в охотничьем доме. Все, что было позади, кажется отделенным годами. Утро сменяло ночь, он потерял счет времени. Новых товарищей нашел он в тайге. Он привык уже к их нраву, к их заботе о нем, к их обычаям. Немного людей из их племени осталось на Уссури. Год за годом разоряли охотников скупщики, спаивали их водкой, приучали к отраве опия. Опий приносили китайские купцы, из Маньчжурии. С русской водкой состязался ханшин. Его готовили из чумизы, дурманное пахучее зелье, от которого человек сразу теряет рассудок. Охотники в стойбищах не знали ни воровства, ни обмана. Припасы в охотничьем доме оставались открытыми. Охотник у охотника ничего не возьмет, и только большая нужда может заставить его взять на время припасы.

Кочевье и суровая жизнь в тайге приучила их глаз видеть то, что было недоступно глазу Дементьева. Вот соболь оставил свои двойные следы по снегу. Он не бежал, как другие животные, а шел скачками, и задние лапки, коготок в коготок, попадали в следы передних. Вот шелуха объеденных шишек обозначает ход белки. Легкий иней сыплется между деревьями — это белка приглядывается к движению людей сквозь тайгу, любопытства у нее больше, чем страха. Ее голубой мех слит со снегом, и только иней, который она сыплет вниз, выдает ее охотнику. Жизнь приспособила охотника для борьбы с тайгой. Тонкие длинные лыжи имеют два волнообразных изгиба, чтобы нога охотника не надавливала на снег в одном месте, и на лыжах этих можно двигаться в оттепель и после больших снегопадов. Чулки сшиты из рыбьей кожи — это предохраняет от сырости ноги. Шапка из меха кабарги имеет спрятанные внутрь наушники, и их можно выпустить при сильном морозе. Спичек у охотников оказалось с собой мало. Несколько своих коробков Дементьев потерял вместе с вещевым мешком. Заксор свил из лыка тугую веревку и густо вымочил в свежей крови освежеванных белок. Веревка пропиталась кровью и высохла. Теперь, если заткнуть ее за пояс и поджечь при выходе из дома свободный конец, веревка будет медленно тлеть, как трут, и у охотника на много часов есть с собой огонь.

За три недели в тайге Дементьев узнал множество сноровок охотников. Следы зверя были для них как напечатанные на выпавшем свежем снегу страницы книги. Вот соболь бежал скачками по тропе, и его следы надо искать далеко на запорошенных снегом лежащих деревьях. Вот лисица петляла вдоль леса. Ржавая дырка в снегу и разметанная пушистым хвостом сухая пороша подтверждают, что она стояла на опушке и нюхала воздух. Теперь отсюда надо дальше разбирать ее след. Рябчик насыпал затвердевший на морозе помет: примороженная брусника, которую он любит клевать, осталась еще на скатах оврагов, где снег не держится.

Раз, когда охотники вернулись с охоты, Заксор сказал, что может теперь проводить Дементьева до Уссури. Рана его зажила, и человек может снова взять в руки ружье. Снегу много выпало в горах, дни стали коротки, и до Уссури придется идти пять полных солнц. Белка движется еще полным ходом по кормовым лесам, и охотник проводит Дементьева до Уссури и вернется обратно в горы. Красные гонят японцев с Амура, и это важнее сейчас, чем всякая охота. Нанай хочет теперь охотиться и ловить рыбу для себя и для своей семьи, а не для других. Нанай-охотник хорошо знает тропы через Сихотэ-Алинь и может, если понадобится, провести красных до самого моря. Скоро красные дойдут до самого моря, и тогда ни один из японских военных людей не останется на Уссури.

Огонь очага освещал блестящие глаза охотников, и людям этим можно было верить. Утром охотник повел Дементьева через сопки. Большая зима была уже на Уссури, и вороны кричали, как кричат они обыкновенно перед крепким морозом. Быстрые горные ручьи были в дыму. Первую ночь ночевали в палатке. Они прижались потеснее друг к другу и заснули, как сородичи. Утром они двинулись дальше. Пищей служила юкола.