Анатолий Степанов - Акция (из сборника "Привал странников")

— Что нового о Карееве?

— Враг. Настоящий враг. Умен, опытен, зол.

— Тогда так: Кареев, Бауэр, Вирт.

— Ну, как хочешь. Теперь о твоей группе. Почему радистка, а не радист?

— Потому что радист — всегда баба.

— А радистка?

— А радистка — человек. При ней мужики мужиками будут.

— Всех их знаешь?

— Вес о них знаю.

— И последнее, Жора. Может, Васю не возьмешь, побережешь?

— Нужен, — твердо сказал Егор и встал. Что у меня будет на последний рывок?

— Особый партизанский отряд государственной безопасности.

Она плыла хорошим спокойным кролем по тихой, совершенно тихой глади воды, которая бывает только очень ранним погожим утром. Она плыла к берегу, и берег водохранилища столь же спокойно приближался к ней. Все ближе малый песчаный обрыв, уютная старинная усадебка над ним, и над усадебкой высокие сосны.

Она постепенно являлась из воды, явилась, стянула с головы резиновую шапочку, тряхнула слегка подмокшими кудряшками. В старенькой купальне она переоделась в цветастое платье и, не торопясь (она все делала не торопясь), поднялась по деревянной лестнице к дому. Там, в миниатюрном бельведере, уже почти не дымя, давно кипел самовар.

Она сняла трубу, прикрыла жар конфоркой и понесла самовар в дом. Прошла через анфиладу комнат и, выйдя на открытую террасу, водрузила самовар на стол. Залив кривой самоварной струей кипяток в заварной чайник и еще раз оглядев дело рук своих — готовый на четырех персон завтрак, — она громко объявила на весь дом:

— Семейка, завтрак готов! Прошу к столу!

Гремя сапогами, они почти строем спустились по деревянной полукруглой лестнице. Все трое — коротко стрижены, чисто выбриты, все трое — в военной форме без погон и знаков отличия.

—Доброе утро! — сказала им она.

—Здравствуй! — ответил Егор Иванович.

— Здравствуйте, Маша! — улыбнулся Альберт.

—Здравия желаю, товарищ младший лейтенант! — приветствовал ее однорукий Василий.

Маша глянула на него, усмехнулась:

—Почему же так официально, дядя Вася?

—Потому как ты старше меня по званию, — ответил Василий и первым отодвинул от стола легкий венский стул.

Весело посмеявшись, Егор Иванович догадался:

— Завидует!

—A ты бы помолчал, Егор! — обиженно прикрикнул на него Василий.

Расселись, принялись за еду. Маша смотрела, как небрежно и точно кинув салфетку на колени, ест Егор.

— Так говорите, Егор Иванович, что вы из плебеев?

— Это ты в связи с тем, как я, крестьянин, с ножом и вилкой управляюсь? — Егор пресекал с полуслова. — Дурная привычка. Довольно долго приходилось прикидываться нe тем, что я есть на самом деле. Вот и привык.

Где же вы привыкли?

—А-а, неинтересно!

— Секрет?

— Почему же.

— Тогда — где?

— В Белостоке, Варшаве, Харбине, Мадриде.

— Ну, и как там? — незамедлительно спросил Альберт.

— Там — всяко. А здесь — хорошо! — Егор, отвлекшись от тарелки, смотрел на качавшиеся верхушки сосен.

— А что здесь раньше было? — Альберт был любознателен.

— Дом отдыха работников искусств, — ответил Егор.

— А еще раньше — имение адмирала Чичагова, героя Отечественной войны двенадцатого года, — не без ехидства дополнила Егоров ответ Маша.

Альберт обрадовался до чрезвычайности, догадываясь, что:

— Точно, жилье для адмирала! С одной стороны — мачтовые сосны, а с другой, прямо у крыльца, — воды море разливанное.

— Алик, при адмирале водохранилища не было. Только речка маленькая протекала неподалеку, почти ручеек. Называлась — Уча, — грустно пояснил Егор.

— Уча, учись, — в никуда сказала Маша.

— Словоблудить любишь, Маша? — заинтересовался Егор.

— До неприличия.

— А хорошо ли это?

— Не знаю.

Чай все пили со знанием дела, и потому — с наслаждением. Василий, допив третий стакан, перевернул его и, положив на донышко замусоленный огрызок сахара, отметил с большим удовлетворением:

— Дача.

Егор небрежно промокнул губы салфеткой, осмотрел всех и сказал буднично:

— Мы все здесь, ребятки, не первый год замужем. Посему откровенен: операция нас ждет тяжелейшая. Готовиться к ней начинаем сразу же. Сегодня — первый рабочий день. Работаем по двенадцать часов с тремя часовыми перерывами. Маша на ключе, мы поочередно в тире, на полосе, на суплесной площадке. Bonросы есть?

— Я только на ключе? — обиженно спросила Маша.

— Нет. Последние два часа кросс и тир.

— А полоса, а площадка?

— Незачем. Тебе не пригодится .Еще вопросы?

— Когда? --задал вопрос Василий.

— Три недели обязательной подготовки. Потом — по обстоятельствам.

—Мы- вся группа?-- задал свой вопрос Альберт.

— Нет. Будет пятый, отсутствующий пока по уважительной причине. Все? — Он вновь оглядел всех и распорядился: — Через сорок пять минут вызываю инструкторов.

—А сорок пять минут что делать? — удивился Альберт.

— Как — что? Маше помогать. Посуду помыть, картошку почистить, дров принести.

В тире Альберт «качал маятник». Один инструктор, стоя у пульта, обязан вдруг и с разной скоростью пускать мишени в виде человеческих фигур в разнообразных позах, на которых обозначены белые номера. Другой инструктор должен неожиданно отдавать хлесткие команды Альберту, стоящему спиной к мишеням. Итак, машина еще не запущена, и обе кобуры на ремне у Альберта застегнуты. Вдруг:

— Восьмой, третий, пятый! Убойное поражение!

Альберт мгновенно вырвал наган из кобуры, стремительно обернулся и, падая, произвел три выстрела.

—Пошли к мишеням проверить результат. Две пули легли у линии убойного поражения (линия убойного поражения — линия от воображаемой переносицы до пупка), одна — в плече.

—Плохо, Алик, — сухо сказал инструктор. — На исходную.

Альберт, спрятав наган в кобуру, вернулся к темной стенке.

—Четвертый, пятый! Отключение верхних!

На этот раз, в едином движении разворачиваясь и выдергивая из кобуры наган, Альберт произвел два выстрела.

— Ничего, — признал инструктор. Правые руки мишеней были пробиты.

Задействованы все. Все вооружены и готовы к стрельбе. Полный кач! Стрельба на оба барабана!

Балет! Уклоняясь от предполагаемых выстрелов, Альберт рвано, с противоестественной быстротой прыгал, приседал, падал, вскакивал, неожиданно менял направление движения и все время вел огонь из двух наганов — с правой и левой руки.

— Пятнадцать секунд, — недовольно гладя на секундомер, заметил инструктор. — И двигался тяжело. Пойдем считать...

Василий был на полосе.

—Еще разок! — скомандовал инструктор.

Еще разок Василий кубарем скатился с крутой и высокой горки, еще разок пробежал по замысловато изогнутому разновысокому бревну, еще разок пропрыгал в мелких ячейках проволоки, еще разок прополз под ней, еще разок проскочил через пятиметровое пламя, еще разок... Он упал у глухой стены, нe удержавшись единственной рукой за край стены.