Николай Никольский - НОЧЬ НА ДНЕПРЕ

Осколками мин ранило двух бойцов в лодке, а сама она получила пробоины в верхней части. В рваные отверстия с шумом вырывался воздух. Их заткнули, но воздух все же выходил. Князев, рискуя затопить плот, принял от Белова трех человек. Плот осел еще глубже. Двигаться дальше против течения стало невозможно — каждую минуту могла случиться катастрофа.

Белов скрепя сердце приказал поворачивать к берегу.

«Не выполнил приказ» — эта мысль гвоздем засела в голове лейтенанта Белова. Берег был еще далеко, еще могла случиться авария с тяжелыми, до предела перегруженными плотом и лодкой, но это уже отошло как-то на второй план. Главное — не выполнен приказ. Командир полка задыхается там под натиском контратакующих немцев, каждый человек у него на счету, а их занесло чёрт-те куда.

Громада берега, увалами — неразличимыми сейчас — подымавшаяся над рекой, начала заволакиваться сизым туманом. С плота, шедшего сзади, время от времени доносился тихий голос парторга: «Осторожно! Дружней!» Стрельба над этой частью реки совсем утихла.

Белов посмотрел на часы со светящимся циферблатом — без десяти четыре. А в три тридцать рота должна была уже высадиться на плацдарме. Отнесло их, пожалуй, километра на два, еще час уйдет, пока доберешься до своих. Как лучше идти? Берегом? Много обрывов, да и пристреляно, наверно, всё; лучше подняться наверх и идти напролом, сбивая вражеские посты. Большое сопротивление вряд ли они встретят: немцы, очевидно, оттянули силы к плацдарму. А если будет? Половину роты потеряешь, пока пробьешься. Хороша помощь Мозуренко — потрепанная рота!

Душевный подъем, какой ощущал Белов, отправляясь с левого берега, сменился раздражением, досадой и неуверенностью. Весь план полетел кувырком. Лейтенанту захотелось сейчас же, немедля, повидать парторга, посоветоваться с ним…

Обрывистый склон позволил лодке подойти вплотную к берегу. Белов первый выпрыгнул на землю, за ним соскочили бойцы. Он приказал им пройти метров на двадцать вглубь и на всякий случай залечь.

Приближался к берегу и плот, выступая из темноты черной, неопределенной массой. Белов расслышал негромкий голос Князева: «Ну что, Духовный, добрались?!» На плоту кто-то тихонько и радостно засмеялся. И снова голос парторга: «На то мы с вами и гвардейцы, чтоб всякие преграды преодолевать». Говорил парторг тихо, но таким спокойствием и бодростью веяло от его слов, от его родного голоса, что и Белов почувствовал себя легче, уверенней.

Плот, черкнув нижними концами бревен об отмель, остановился у берега. Бойцы разом зашевелились, послышались облегченные вздохи, веселые шутки.

— Тихо, друзья, — предупредил парторг.

Он соскочил на песок. Белов протянул ему руку, помогая, а потом обнял Князева за плечи, делая вид, что просто так поддержал, чтоб тот не упал, не споткнулся в темноте.

— Вот мы и дома, Владимир Васильевич! — сказал Сергей. Он потопал ногой о землю, будто пробуя, не качнется ли. — Счастливо отделались.

— Я бы не сказал…

— Ого! Ты вроде нос повесил? Нет, Владимир, именно счастливо. Из-под такого огня вырвались почти невредимыми.

— В это время мы на плацдарме должны быть.

— Придем и на плацдарм. Теперь мы на твердой земле, всё в наших руках… Будем пробиваться берегом? Или по взгорью пойдем?

Решили подняться метров на сто от реки, идти верхом…

Бойцы оживленно и торопливо разгружали плот, сносили на берег имущество. Белов увидел, как неуверенно спрыгнул на землю Сотников и, споткнувшись, упал.

— А вы зачем сошли? — спросил он, тронув старшину за плечо; шинель старшины была мокрая, хоть выжимай. — Вы не можете идти, контужены. Езжайте обратно, в медсанбат.

— Никак нет, товарищ гвардии лейтенант. Я отдышусь.

По голосу старшины лейтенант понял, что тому очень плохо. Однако Сотников упрямо пытался встать на непослушные ноги. Лейтенант поддержал его.

— Походи по берегу. Согрейся… Исаков, помоги старшине отжать шинель. Всем, кто купался в реке, тоже отжать шинели.

Белов уточнил потери — восемь человек погибло, четверо ранено; станковый пулемет утонул. «Пожалуй, прав парторг — счастливо отделались». Оптимизм Сергея, бодрое настроение бойцов, бесшумно и хлопотливо сновавших вокруг, — все это успокаивающе подействовало на Белова. К нему вернулись его обычная уравновешенность и деловитость. «Прав Сергей — теперь мы на твердой земле, все в наших руках. Хоть и запоздали, но когда явимся неожиданно к Мозуренко, тоже будет неплохо». И Белов подбодрился, забегал по берегу, подготовляя роту к выступлению.

Четырех раненых уложили в надувную лодку. Лейтенант приказал бойцу Иванову доставить их на свой берег и доложить командиру батальона о положении роты и о принятом им решении идти на соединение с основными силами.

Когда лодка отчалила, лейтенант «выстроил» оба взвода. Края шеренги терялись в темноте. Далеко справа светилось белесое зарево. Оттуда доносился шум: выстрелы, разрывы снарядов, рев самолетных моторов — обычный шум боя. А здесь было тихо. Перед ними чернел таинственный берег, таящий неведомые пока опасности. Но что бы ни ждало их впереди, они все преодолеют, должны преодолеть. Вот она, его гвардейская рота, готовая двинуться вперед по первому его знаку. Объяснил задачу.

— Тронулись, товарищ старший лейтенант?

— Пора.

Видимость была настолько плохая, что с трудом можно было различить человека в пяти — шести шагах. Каменистый неровный берег круто подымался вверх. Вскоре дошли до бойцов, высланных в дозор. Белов выделил передовое охранение, подозвал командиров взводов и отдал приказ о порядке дальнейшего следования.

Рота двигалась почти параллельно реке. Берег несколько выровнялся, стал не так крут. Тишину нарушал лишь шорох шагов, легкое царапание каблуков о камни да иногда приглушенное бормотание оплошавшего бойца, облегчавшего этим душу.

Не прошли и сотни метров, как откуда-то сверху и сбоку послышался отрывистый, предупреждающий окрик: «Хальт!» И тут же последовала длинная автоматная очередь. Впереди тоже заработали вражеские автоматы. Стреляли с близкого расстояния, но наугад и разрозненно.

Белов, осмотревшись кругом, решительно повернул роту к противнику и приказал без крика и лишнего шума идти на сближение. Он первый побежал вперед, но гвардейцы быстро обогнали его и вырвались на возвышенность. Впереди чуть обозначилась земляная полоска — траншея врага; в ней вспыхивали редкие огни выстрелов.

Сергей Князев, бежавший со взводом Сотникова, с ходу швырнул в нее гранату. Как и предполагал Белов, в траншее было вражеское охранение из нескольких человек. Сдержать стремительный бросок роты они не могли. Через какую-нибудь минуту траншея оказалась в руках гвардейцев.