Василий Милютин - Лаг отсчитывает мили (Рассказы)

— Сеня!

Лена смотрит на него полными слез счастливыми глазами! Семен целует ее губы, руки, тщательно уложенные волосы.

— Как ты тут очутилась? — наконец спрашивает Семен. Он осматривает ее с головы до ног, отмечает, что даже сквозь пальто заметно, как она пополнела.

— Перестань так смотреть! — залилась она краской.

Потом стала сбивчиво рассказывать. Оказывается, только он уехал, пришло письмо. Командир спрашивал, что случилось: лейтенант приехал сам не свой.

— Ну вот я и постаралась быстрее приехать. Сдала экзамены — и сюда.

Она плотнее прижимается к нему:

— Ты знаешь, как мне страшно было. Приехала, а ты не встречаешь. Стою на перроне и плачу. И вдруг матрос: «Вы к лейтенанту Клунину?» Усадил меня в машину, привез в штаб. Сам адмирал меня принял. «Ваш муж в море, — сказал. — Но вы не беспокойтесь. Его командир предупредил меня, что вы должны приехать. Вашу телеграмму получили, приготовили комнату». — Лена смеется сквозь слезы. — Потом пришла какая-то женщина. Приветливая такая. Затормошила меня. Заставила чемоданы распаковать, помогла прибрать комнату. Это Ольга Сергеевна, жена вашего командира. Ты знаешь, какая она!.. — Лена даже задохнулась, не в силах подобрать нужное слово. — Она мне феей из сказки показалась, честное слово… Так что у нас с тобой и дом уже есть свой.

Семен гладит ее шелковые волосы, не может насладиться их родным теплом.

— Они чудесные люди — и наш командир и все…

Лена удивленно взглянула на него:

— А ты писал, что он сухарь, ходячий устав…

— Я обо всех болтал глупости, даже о тебе.

— Почему?

— Потому что слеп был и голова у меня была пустая, как продутая цистерна.

Они забыли обо всем на свете, прислонясь к стене проходной будки.

— Ну, встретились?

Семен обернулся на знакомый голос. Командир подошел, пожал обоим руки.

— Поздравляю.

— Спасибо вам…

— Пустяки, — мотнул головой командир. — Вот что, не ходите сегодня на корабль. То, что не успели, доделаете завтра.

Командир простился. С тревогой следит лейтенант за его тяжелой медленной походкой. Только сейчас Семен замечает, как бледен, утомлен капитан 3 ранга.

— Что с тобой? — спросила Лена, посмотрев на огорченное лицо Семена.

А тот морщит лоб:

— Ты вышла замуж за круглого идиота, Ленуша. Знаешь, я за всеми в походе следил пуще, чем за чемпионами мира. У командира же ни разу даже пульса не пощупал. А ему в море больше всех достается.

Варенцов уже скрылся из виду, а Семен и Лена все смотрели ему вслед…

Пока Комаров добрался до машинного отделения, он вымок до нитки. Волны набрасывались во тьме на корабль, перекатывались через палубу. Чтобы не оказаться за бортом, приходилось изо всех сил держаться за штормлеер.

Машинный отсек оглушил шумом. Пронзительно выл над головой вентилятор. Главные турбины работали на полных оборотах, все вокруг дрожало и звенело.

Комаров задержался на минутку у поста управления. Здесь уже занял свое место старшина 2-й статьи Спицын, командир отделения. Он стоял твердо, точно врос ногами в стальное зеркало палубы. Ладони цепко обхватили маховик маневрового клапана и еле заметными движениями поворачивали его. Взгляд устремлен на стрелку указателя оборотов.

Старшина на миг обернулся. На потном лице строго блеснули глаза.

— Принимайте вахту! — приказал он. — Смотрите в оба за новым подшипником.

Матрос обошел пышущую жаром громаду турбины низкого давления и спустился в люк.

Здесь заведование Комарова. В низком длинном коридоре — вереница подшипников. В них вращается отшлифованное до блеска стальное бревно вала. Тут прохладно, тихо. Комарова всегда смущало: уж очень спокойное его заведование. Даже неудобно называть его боевым постом.

Напарник, такой же молодой матрос, как и Комаров, обрадовался его приходу. Вместе обошли всю линию вала. Приняв вахту, Комаров отпустил товарища и вернулся к подшипнику, о котором предупреждал старшина. Подшипник этот поставлен недавно и еще не успел обкататься. Потому и греется. Вот и сейчас он теплее других. Матрос повернул вентиль, чтобы прибавить смазки, хотел перейти к другому подшипнику и вдруг почувствовал, что сейчас упадет. До этого он как-то не обращал внимания на качку, а теперь каждый ее взмах отзывался во всем теле. Кружилась голова, биение сердца отдавалось в мозгу острыми ударами. Перед глазами все плыло, как в тумане. И тошнота. Никак не побороть ее.

«Начинается», — с горечью подумал матрос.

Паренек, выросший в степном колхозе, где и воды-то— крохотный ручеек за селом, с детства зачитывался книжками о море. Мечтал о дальних походах, о подвигах. Мечта казалась несбыточной, но уж так устроена жизнь в нашей стране: любая мечта может стать явью. На призывном пункте, выслушав сбивчивую исповедь паренька, сказали:

— Что ж, по всем статьям подходите. Пойдете на флот.

И вот он в форме военного моряка. В учебном отряде слушал преподавателей — бывалых моряков, думал об одном — скорее на боевой корабль. Свободные вечера просиживал на берегу бухты. Любовался кораблями и гадал: на каком ему плавать? По улицам шел гордый под завистливыми взглядами мальчишек. Тайком гляделся в витрины магазинов: ладно сидят на нем темно-синяя рубаха с голубым воротником и черные флотские брюки, выутюженные так, что складки — как лезвия ножей.

А первые же дни службы на корабле разочаровали. Раньше, в мечтах, видел он себя на ходовом мостике с флажками в руках или наводчиком у грозного орудия, в крайнем случае у штурвала маневрового клапана повелителем машины-богатыря. А оказался глубоко в трюме, куда и шум волн не доносится, и обязанности его до обиды просты: ходи да щупай, не греются ли подшипники.

В колхозе работа куда интереснее. Он был трактористом. Уважение-то какое: чуть ли не самый нужный человек на селе! А здесь…

Сегодняшний поход, первый штормовой поход за всю его жизнь окончательно развеял мечты. Оказывается, вовсе он не моряк, а самое что ни на есть сухопутное существо, которое малейшая качка делает беспомощным и жалким.

Молодой матрос к ужасу своему вдруг понял, что не может больше работать.

Закрыл глаза. И сразу же переборка, на которую он опирался, поплыла куда-то в сторону. Чтобы удержаться, схватился за подшипник и тотчас отдернул руку. Металл жегся, будто его вынули из огня. Матроса бросило в жар. Сел на корточки, осмотрел и ощупал со всех сторон подшипник. Нет, не показалось. Действительно как огонь. Матрос забыл о качке. Надо доложить. А старшина Спицын, известно, крутой человек.

Да, старшина прибежал сразу же. Потрогал подшипник, нахмурился Потянулся к вентилю маслопровода. Повернул его. Исподлобья пронзил матроса сердитым взглядом: