София Черняк - Луч во тьме

Григорий застал Андрея в комнате Омшанской. Связной сидел возле рояля и одним пальцем подбирал какую-то незнакомую Кочубею мелодию. Увидев Кочубея, юноша смущенно оправдывался:

— Это я новую партизанскую песню вспоминаю… Анатолий просил передать, что партизаны найдены. Надо выслать к ним в отряд человека на связь. Через два дня он должен прибыть на 49-й километр к дорожному мастеру Питюхе, — и парень вынул из кармана истрепанный бумажный советский рубль.

Кочубей поднес деньги к коптилке. С краю надпись: «49. Мост. Коридор».

— С этим рублем пускай приходит к Питюхе, — объяснил юный связной.

…И вот Шешеня идет на связь в отряд. На 49-й километр Николай добрался лишь к утру.

Дорожный мастер Питюх — угловатый дядька в замусоленном брезентовом картузе ничем не напоминал подпольщика. Только глаза хитро моргнули, когда Николай подал ему смятый рубль с пометкой: «49. Мост. Коридор».

— Заходите! Перекусите и немного отдохнете, а потом — за дело, — сказал Юлиан Иванович и крикнул в хату. — Жена, налей-ка борща.

Через час они выехали. Конь бежал бодро. Юлиан Иванович молодецки посвистывал, размахивая кнутом, и поглядывал на Николая. Тот молча лежал на бричке. Он думал о том, как доберется до партизан, узнает о новостях на Большой земле, установит связь, возможно, с самим Ковпаком, о котором по стране слагаются легенды.

Вот уже поляна, мосточек… Дальнозоркий Юлиан увидел на фоне леса четырех всадников.

— Порядок! — воскликнул дорожный мастер и подхлестнул коня. — Веселее, Дружок!

Всадники, увидев бричку, на которой ехали Питюх и Шешеня, помчались навстречу.

— Кто такие?

— 49. Мост. Коридор, — произнес Питюх.

— Коридор хоть куда, далеко нас заведет! — ответил на пароль бородатый партизан с красной лентой на шапке, соскакивая с коня. За ним сошли на землю и остальные: среди них была молодая женщина, повязанная клетчатым платком.

— Товарищам из Киева привет! — шумели партизаны, пожимая руки Шешене и Питюхе.

— Ну, поехали, поговорим в лесу, — сказала молодуха.

Партизаны поскакали вперед, а им вслед покатился воз Питюхи. Маленький отряд направился в лес.

— Ого-го-го-о!.. — катилось по лесу эхо. Скорее, скорее туда, к островку советской земли, где не надо таиться, где можно носить красную ленту на папахе.

— Юлиан Иванович, дай мне вожжи, может, у меня Дружок быстрее побежит.

Шешеня не мог сидеть без дела. Скорее!

— Стой-й! — грозно раздалось из кустов, и Шешеня увидел дуло автомата, направленного на него.

— Свои, Витька! — крикнул бородач, и из кустов начали появляться партизаны.

А еще через полчаса Шешеня сидел в землянке и взволнованно рассказывал седому комиссару о Киеве, о партийном подполье, о зверствах фашистов.

В землянку ворвалась песня:

Это кто-то включил радио. Москва! Ее голос в партизанской землянке…

— Не слышал еще этой песни? — спросил молодой партизан у Шешени и стал подпевать:

Пели все, кто был в землянке, пели с чувством, вспоминая о своих друзьях, которые полегли в борьбе с подлым врагом. А Шешеня думал уже о том, что чем дальше, тем все больше ширится круг их друзей. Вот еще с одним партизанским отрядом установлена связь.

— Пускай поют, а мы давай пойдем, продолжим разговор, — перебил мысли Шешени тихий голос комиссара.

— Пойдем.

Николаю в лицо дохнула свежая сентябрьская ночь. Где-то крикнула сова, залаяла собака, под ногой замерцал светлячок. Комиссар сел на пенек. Шешеня примостился рядом.

— Только что получена радиограмма из Москвы, — сказал комиссар. — Приказано активизировать действия партизан, не пропускать на наших участках ни одного поезда с живой силой и техникой противника, идущего на фронт. А нас мало. Нужны бойцы. В Киеве есть люди, которые прячутся, без дела слоняются. Вербуйте их в отряд. Но люди нам нужны преданные, смелые — орлы!

Помолчав немного, комиссар продолжал:

— Между Кабыщей и Бобровицей, неподалеку от Нежина, в лесу собрались коммунисты, комсомольцы и бежавшие из лагерей военнопленные. Они сколачивают партизанский отряд «За Родину». Им нужно помочь. У них нужда во всем — в оружии, медикаментах, продовольствии, в теплой одежде…

Еще долго беседовали Шешеня с комиссаром. На заре комиссар спохватился:

— А теперь — спать! Утром хлопцы тебя из леса на дорогу выведут. Передай Омшанской, что ее письмо пошло в Москву.

…Николай спал крепко. Так спокойно не спалось ему еще с тех пор, как началась война. Разбудил его молодой звонкий голос.

— Вот так сон! Хоть стреляй — не проснется.

Шешеня вскочил на ноги. Перед ним стоял юноша в майке и вытирал полотенцем мокрые русые кудри.

— Только богатыри в сказках так спали, — смеялся юноша. — Можно подумать, не я, а вы, голубчик, пустили ночью под откос немецкий эшелон. Ну, поспали? Теперь дайте другому поспать. Прошу освободить мою лежанку, то есть населенный пункт. И простите, пожалуйста, — забыл представиться: родители нарекли Аркадием, партизаны — Поликарпом.

Шешеня крепко пожал руку шутнику и выскочил из землянки. Около нее на пеньке сидел Юлиан и, закинув вверх голову, что-то пил из горшочка.

— Поехали, Юлиан.

— Не мешай, — пробурчал тот. — Вот и твой паек, — показал он на кружку с молоком, накрытую ломтем хлеба.

Позавтракав, Юлиан и Шешеня тронулись в обратный путь в сопровождении вчерашних разведчиков во главе с кареглазой Татьяной.

— Здесь расстанемся. Мы поедем впереди, а вы подальше от нас держитесь. В случае чего, — мы незнакомы. Понятно? — сказала Татьяна, и партизанские кони привычно загарцевали в такт частушкам:

Вдруг Дружок заржал и поднялся на дыбы. Из-под моста выскочили полицаи.

— Бросай оружие!

— На-а! — и бородач метнул в гущу полицаев гранату.

— А-а-а! — в воздух взлетела оторванная рука.

Шешеня увидел, как свалился с коня, скошенный вражеской пулей, бородач, как полицай стащил с коня Татьяну. У Николая перехватило дыхание, он рванулся вперед, но сильная рука Юлиана Ивановича остановила его:

— Сиди! Ты должен возвратиться в Киев. Должен! Это твоя главная задача.

К бричке подскочили два полицая.

— Руки вверх!

— Вверх, так вверх, — улыбнулся Юлиан Иванович, медленно поднимая руки. — Нам-то что? Мы люди коммерческие. Спасибо, вызволили от партизан.