Пётр Андреев - Повесть о моем друге

Наш летчик — возьмите биографию любого советского пилота, известного и неизвестного, — сын своего народа, выходец из него. Советские летчики в прошлом — рабочие заводов, фабрик, колхозники.

Молодой гражданин СССР, приходя в Красную Армию, подготовлен жизнью к несению этой ответственной и почетной службы. Весь строй советской жизни подготовил его к героизму. Значительная часть юношей Советского Союза в 18—20 лет знает, что такое героизм, не по прочитанным книгам, не по рассказам своих отцов и старших братьев. Они сами уже успели проявить героизм на производстве, добиваясь трудовых рекордов, и в колхозах, где борьба за высокий урожай — это тоже проявление доблести и героизма. Пласты героизма, если можно так сказать, залегают у нас в самом народе.

Вот в чем, мне кажется, наше основное отличие от тех, с кем нам придется драться. Героизм у нас вошел в быт, он уже передается второму поколению отцами и старшими братьями — участниками боев за победу социализма.

За рубежами нашей Родины иначе понимают и по-иному проявляют героизм. Диктатор Италии начертил череп на борту самолетов эскадрильи, которой командовал его зять, бомбя беззащитное население Абиссинии. Дуче послал в Испанию с воздушной армией сановных сынков, улетевших драться за сейфы своих отцов. Сын Муссолини — летчик одной из итальянских эскадрилий в Испании — выбирал мишени, а его свита бомбила. Орава искателей наживы, лишней звездочки на эполет заполнила черными стаями небо Испании. В печати приводились протокольные записи показаний фашистских летчиков — немцев и итальянцев, взятых в плен республиканцами. Даже эти именитые фашисты, очутившись на прозаической земле, часто признавались в том, что в Испанию их привела прежде всего обещанная «длинная марка и лира».

Нам в будущем предстоит защитить нашу Родину от черной стаи фашистских эскадрилий. В самой нашей тактике не может быть одиночек. Идя в бой — это особенно будет относиться к истребителям, — наши летчики всегда будут чувствовать поддержку своих товарищей…

…Мы горды любовью народа и принимаем ее, зная, что оправдаем надежду страны. Нашу силу и героизм питает могучий народ.

Такой связи с народом, как у нас, нет ни у одного летчика капиталистической страны, высоко или низко он летает, истребитель он или бомбардир. И в этой связи, а не только в нашей совершенной, передовой и могучей технике, — природа советского героизма».

Жизнь каждого человека подходит к некоему водоразделу, за которым пережитое, сформировав человека, подвигает его к новому. Детство сменяется отрочеством, отрочество — юностью, а это — с моей точки зрения — особенно важная грань в становлении человеческого характера, ибо юноша уже властен над жизнью, а не подвластен ей, как младенец или отрок.

Сергей переступил грань юности рано — да, собственно, в те годы время убыстрилось, темпы сделались иными, и трудности, которые нам приходилось испытывать, лишали нас того инфантилизма, который был свойствен поколениям предыдущим. Изнеженная барственность власть имущего меньшинства, темнота и бесправие голодного большинства, лишенного права на общественную деятельность, — все это кануло в Лету после победы революции, когда шестнадцатилетний Аркадий Гайдар был командиром полка, двадцатипятилетний Тухачевский — командиром армии, тридцатилетний Блюхер — министром обороны Дальневосточной республики.

…Огромную роль в нашем раннем возмужании сыграла не только работа в цехах электростанций и заводов (а мы ведь познали труд рано, лет с четырнадцати), но и школа. На смену старой, косной и чванливой гимназии пришли в народное образование, руководимое Анатолием Васильевичем Луначарским и Надеждой Константиновной Крупской, н о в ы е принципы. Мораль социализма, базирующаяся на принципах равенства, свободы, дружбы, породила новые взаимоотношения между педагогами и учениками.

На всю жизнь мы с Сергеем Антоновым запомнили и полюбили Александру Афанасьевну Еремееву, еще молодую, но уже со стажем учительницу, которая вела нас до пятого класса. Любили мы ее за знания бездонные, которыми, казалось нам, она располагала, за то, как она умело передавала эти знания нам, терпеливо и добро переносила наши шалости, влияла на нас лаской, а не окриком. Сколько я помню, Александра Афанасьевна всегда выделяла среди нас Сергея. Видимо, ей нравилось, как Сергей на лету схватывал сказанное на уроке, как исступленно любил он книги, как не по-детски серьезно относился к занятиям в школе. Только благодаря недюжинным способностям моего друга и тому, сколько внимания уделяла ему наша учительница, Сергей за один год смог окончить два класса. Нам, его сверстникам — чего греха таить, — конечно, было завидно, но авторитет Сергея после этого «рывка» неизмеримо вырос. Помню, как после окончания третьего класса за «успеваемость и примерное поведение» Александра Афанасьевна на последнем уроке торжественно вручила Сергею книгу, большую книгу о жизни животных. На приобретение этой книги, как мы узнали позже, Александра Афанасьевна потратила свое двухнедельное жалованье, а жилось тогда трудно, ох как трудно.

Бывало, неделями, а то и месяцами в школе было холодно — не хватало дров, — но никто не ныл, в классы все являлись аккуратно, кроме тех, кто лежал дома с температурой. Когда заболевала «техничка» тетя Настя, мы сами убирали классы, мыли полы; девчонки возились с тряпками, а мальчишки таскали воду с соседней колонки.

Когда было особенно холодно и голодно, Александра Афанасьевна взяла на свое иждивение совершенно изголодавшегося Сергея и поселила его у себя в комнатушке при школе; учительница сама недоедала, но талантливого мальчишку, который жил в трудных условиях, поддерживала, как могла.

Учебников у нас не хватало, не было и тетрадей. Поэтому уроки мы готовили по пять человек вместе, а писать приходилось на всем, что попадало под руку, вплоть до старых газет, а писать нам, говоря откровенно, очень хотелось, и это объяснимо: дети неграмотных родителей, мы очень гордились тем, что Стране Советов нужны кадры ученых, интеллигентов, строителей, обладающих з н а н и е м.

Но помимо знаний, — повзрослев, мы чувствовали это особенно остро, — Родине были нужны кадры военных (впрочем, без серьезного объема знаний в ту эпоху, не говоря уж об эпохе нынешней, военному человеку грош цена). Поэтому все свободное от работы и учебы время мы отдавали Осоавиахиму — «отцу» нынешнего ДОСААФа, — надо было готовиться к схватке с фашизмом не на словах, а на деле.

С восторгом мы прочли обращение к советской молодежи комсомольцев одного из заводов. Их призыв об изучении танкового дела встретил горячий отклик во всей стране.