Михаил Алексеев - Солдаты

А он, высокий и неловкий, неуклюже обнимал ее, твердя что-то совсем бессмысленное.

Из одного дома выскочила чернокудрая и черноглазая девушка в застиранной белой гимнастерке, смешливо взвизгнула:

— Наташка, кто это? Ой!..

Наташа продолжала обнимать и целовать вконец растерявшегося Акима.

— Тонечка, миленькая!.. Постой за меня. Я скоро вернусь! — она оторвалась от Акима и передала флажки подруге.

— Хорошо, Наташа. Постою уж!.. А ты не спеши, — и, посмотрев еще раз на неуклюжую фигуру Акима, черноглазая пошла к регулировочному пункту.

Аким молча смотрел на Наташу, не выпуская ее рук.

— Ну?.. — наконец пробормотал он.

— Ну вот! — она большими сияющими глазами смотрела в его худое лицо и тоже не знала, что говорить.

Молча подошли к дому, присели на бревне. И все смотрели и смотрели друг на друга. Она смеялась и плакала одновременно, держа в своей руке его горячую руку.

— Как же это все?.. Наташа!.. — спросил наконец Аким.

— Видишь, как… — ее улыбающиеся, сияющие безмерным счастьем глаза наполнились слезами. Часто мигая длинными темными ресницами и улыбаясь, она пояснила: — Я была в партизанском отряде медицинской сестрой. Пригодились мне те курсы, помнишь?.. Ну вот. Потом часть отряда перебросили через линию фронта. И меня в том числе. Нас отправили в армию. Я стала регулировщицей. Вот и все…

— Но почему же ты не написала мне?..

— Как я могла писать тебе оттуда? А здесь… ты ведь не оставил мне своего адреса.

— Верно, Наташа. Как это я не догадался.

Наташа не отрывала своего взгляда от Акима. Она почувствовала необычайный прилив любви к этому сдержанному и с виду очень неказистому человеку. Ей казалось, что только она одна по-настоящему понимала Акима, и ей хотелось, чтобы и другие понимали его так же хорошо и так же любили, как любит она.

К ним на машине подъехали разведчики. Сенька с великим любопытством высунулся из кабины, а Забаров подошел к Акиму и Наташе. Из кузова смотрели на Наташу десятки озорных, завидущих глаз.

— Знакомьтесь, товарищ лейтенант. Встретил вот… Моя… — Аким густо покраснел. Но ему пришла на помощь Наташа.

— Наташа, — сказала она просто.

— Федор, — назвался Забаров. — Земляки, что ли, с нашим Акимом?

— Да, земляки. И большие друзья! — ответила она так же просто, смело и естественно.

— Сестрой была в партизанском отряде, — ни с того ни с сего, как показалось девушке, сказал Аким. Она подняла на него свои большие темно-синие глаза.

— Вот уже и рассказал все…

— Добро. Пойдемте к нам? У нас нет санинструк тора, — предложил Забаров.

Наташа смутилась.

— Меня, наверное, не отпустят…

— А мы сделаем так, чтобы вас отпустили.

Наташа посмотрела на Акима, и ей показалось, что он немного растерялся. Наташа насторожилась, улыбка сошла с ее лица.

— Я еще подумаю, товарищ лейтенант, — сказала она, потупившись.

— Что ж, подумайте. А ты, Аким, оставайся. К утру догонишь на попутных. Тут недалеко, — и, быстро распрощавшись с Наташей и Акимом, Забаров пошел к машине.

Наташа сразу же потянула Акима в хату. В сенях она поднялась на носки, притянула к себе его голову и крепко поцеловала.

В комнате никого не было.

— Вот мы и встретились!..

— Встретились!.. Я тебя очень и очень люблю, Аким!..

— И я тоже, Наташа!.. — Он вдруг вспомнил, что вот так, прямо, они еще ни разу не объяснялись друг с другом.

— Мы теперь никогда-никогда не расстанемся! — говорила она, прижимаясь к нему.

— Разумеется… — неуверенно подтвердил он.

Она пристально посмотрела на него.

— Почему ты не хочешь, чтобы я была в вашей роте? — губы ее дрогнули. — Почему?

— Этого не следует делать, Наташа!

— Почему? Мы были бы вместе…

— Мы не будем вполне счастливы, когда другие…

Наташа задумалась.

— Ну, как хочешь… — голос ее оборвался, она уткнулась головой в его грудь и разрыдалась. — Ты… ты прав, Аким, прав… — говорила она, всхлипывая и пряча от него свое заплаканное лицо.

Он отрывал ее голову от своей груди, стараясь заглянуть ей в лицо и утереть слезы. Неловко обнимая ее, сбивчиво говорил:

— В общем… собственно… я не против… Ты же знаешь, как я рад!.. Если хочешь, я сам похлопочу…

— Хочу! Хочу!.. И никуда от тебя не уйду! — вдруг с отчаянной решимостью заговорила Наташа. — Никуда!.. Никуда!..

Он молчал и дрожащей, грубой своей рукой гладил ее по спине, неловкий и беспомощный.

— А я знала, что мы встретимся, — немного успокоившись, сказала Наташа. — Только не думала, что так быстро.

— Я тоже думал о тебе, Наташа. Даже стихи писал…

Он вынул из сумки свой дневник. Потом подумал и снова спрятал его: «Только встретились и уже за стихи. Какая сентиментальность!..».

— Почему же ты не читаешь?

— Потом, Наташа, потом…

Наташа не возражала. В самом деле: стихи можно и потом.

— Какой же ты у меня… хороший! — воскликнула она и прижалась своей пылающей щекой к его жесткому, небритому подбородку.

Он вдруг вспомнил что-то, глаза под очками беспокойно заблестели.

— Наташа, а что… что с ним?

— Ты это о ком, Аким? — с тревогой спросила она.

— О Володине я спрашиваю, о Николае…

Наташа нахмурилась.

— Не стоило бы о нем и вспоминать, Аким. Кажется, в Австрии сейчас. Не знаю точно.

— В Австрии?! Как он туда попал?

— Стешка Лунченко ведь бросила его. Вскоре после нашей с тобой встречи. Не знаю, что между ними случилось, но только она выгнала его из своей хаты. Володина вызвали в комендатуру и предложили стать полицаем. Он, кажется, не согласился. Его долго били. Потом вместе с очередной партией ребят и девушек угнали куда-то. В июле к нам в отряд пришел Миша Кравцов. Ты же его хорошо знаешь. Фашисты его тоже угоняли куда-то. Так вот он рассказывал, что вместе с Володиным они работали на немецком заводе, который снаряды делает. Миша сбежал. Он звал с собой и Володина, но тот отказался. Это все Кравцов рассказывал…

— Снаряды немцам делает… Не убежал все-таки от войны.

Худое лицо Акима опять побледнело, глаза зло блестели за очками.

— Аким, скажи, ты заходил к нему в ту ночь?

Аким не ответил.

Наташа поняла, что ему неприятно об этом вспоминать, и заговорила о другом:

— А помнишь, ты о школе мне наказывал?

— Ну? — сразу оживился он.

— Ее, наверное, удалось спасти. Ведь там у нас остались надежные ребята. — И Наташа стала торопливо рассказывать о всем случившемся с ней после их недавней и короткой встречи.

— А почему ты решила пойти на фронт? — спросил ее Аким. — Ведь ты же учительница, могла бы работать где-нибудь в тылу.

Она посмотрела на него с удивлением.

— Нет, Аким. Я хочу быть на фронте. Помнишь, я рассказывала тебе о Шуре, избачихе нашей, которую фашисты в Германию угнали?.. — спросила она взволнованно. — Не знаю почему, но Шура все время стоит перед моими глазами. И мне кажется, что именно я должна освободить ее. Я найду ее… обязательно найду!.. И мы вернемся домой вместе!.. И будут у нас книги, и Шура будет опять такая же светлая и веселая, как всегда!.. А потом, на фронте я ведь встретила тебя, Аким…