Джастин Сарасен - Ведьма Сталинграда

– Улица Пиониершуле, дом один, район Карлсхорст. Карта Берлина лежит в джипе. – Женщина направила на Алекс палец, предостерегая ее. – Только не наломайте дров. Если угодите в неприятности, мы откажемся от вас и оставим на произвол судьбы.

– Да, конечно. Все понятно. Вернусь через пару часов. – Стиснув ключи, Алекс бросилась в гараж, постаравшись не хлопнуть дверью.

Даже с картой поездка в Карлхорст оказалась мучительно долгой: улицы были усеяны воронками от снарядов и заполнены мусором. Юные и пожилые немки – их называли Trümmerfrauen – повсюду разбирали завалы, перетаскивая обломки зданий и дорожного покрытия в тачки. Они облепили завалы, как муравьи. В пыльном воздухе постоянно раздавался их кашель и стук инструментов, которыми они разбивали цементные глыбы.

В городе стоял запах трупов, разлагавшихся под завалами, хотя Алекс слабо чувствовала его, объезжая воронки и горы кирпичных осколков с мусором.

К штабу советских войск она подъехала уже почти в семь вечера. У входа в здание стоял караул, однако журналистка не могла рассмотреть лиц солдат издалека. Проявив осторожность, она оставила джип за несколько улиц до штаба и пошла пешком. Ее сердце билось как бешеное.

Алекс внезапно остановилась, догадавшись, что форма выдает ее – как раз то, от чего предостерегала ее Элинор. Лучше бы она была одета в тряпье, как Trümmerfrauen. Растерявшись, девушка стала наблюдать за штабом с расстояния, частично спрятавшись за сломанной стеной какого-то здания.

Перед штабом в карауле дежурило четыре солдата, ближе всего – невысокая крепкая девушка с широким славянским лицом. Не она ли дала Элинор этот таинственный обрывок шарфа? Было еще двое мужчин, а дальше всего стоял человек хрупкого телосложения, но сказать, девушка ли это, было трудно.

Алекс отошла от стены. И что теперь? Отвлекшись, она оступилась и потеряла равновесие. Чертыхаясь, она пыталась подняться на ноги. В нескольких метрах от нее, склонившись над деревянной тачкой, стояла женщина неопределенного возраста. Распрямившись с видимым усилием, она взобралась туда, где Алекс по-прежнему стояла на коленях, и протянула журналистке руку.

– Danke , – поблагодарила Алекс, поднимаясь на ноги. В этот момент ее осенило, что нужно делать.

Она показала на платье и платок женщины, а потом – на себя, пытаясь объяснить, что хочет поменяться одеждой. Немка, изрядно удивившись, отступила назад.

– Bitte, bitte , – уговаривала ее Алекс и вытащила целую пачку «Честерфилда» из кармана. Она дразнящим жестом протянула сигареты, и в усталых глазах женщины вдруг зажегся интерес.

Алекс снова изобразила то, что ей требовалось: одолжить платье на десять минут. Девушка растопырила пальцы на обеих руках, а затем показала на свои часы. Немка укрылась бы платком до возвращения Алекс.

Пачка сигарет стоила того. За разбор кирпичей женщина могла получить кусок хлеба по карточке, а вот за двадцать американских сигарет она могла выручить в десять раз больше. По выражению лица незнакомки Алекс поняла, что они договорились.

Еще до этого журналистка заприметила подвал, куда и направилась вместе с женщиной. Оказавшись внутри, немка протянула руку. Получив пачку сигарет, она сразу расстегнула платье и стянула его через голову, оставшись в грязной комбинации. Немка натянула платок на костлявые плечи.

В то же время Алекс сняла форменную куртку и брюки и бережно их свернула. Девушка не собиралась оставлять свою одежду, так как ее можно было очень выгодно продать или обменять на черном рынке. Немка наверняка бы сбежала, прихватив американскую форму.

Чужое платье пропахло потом, и Алекс застегивала пуговицы, стараясь дышать через рот. Тут ей в голову пришла еще одна мысль, и она сделала женщине знак, что хочет и ее косынку.

После этого журналистка, забрав форму, выбралась из погреба, подошла к тачке и спрятала свою одежду под кирпичи. Чтобы не лишиться решимости, Алекс поспешила пойти по улице к советскому штабу.

Она старалась не поднимать головы, пока шла, с усилием толкая тяжелую тачку впереди себя и с трудом удерживая ее, когда тачка наезжала на кирпич или какой-то осколок. Пыль стояла столбом, и Алекс закашлялась, но краем глаза она по очереди рассматривала караульных – первого, второго, третьего.

Приблизившись к последнему, Алекс замедлила шаг и подняла голову, стараясь разглядеть лицо этого человека. Все происходило, словно в замедленной съемке. С каждым шагом журналистка как будто преодолевала невидимую силу, тянувшую ее назад. Реальность перестала быть потоком, непрерывность восприятия исчезла, и вместо этого Алекс воспринимала мир отдельными увеличенными кадрами.

Последний караульный повернулся в сторону американки, окинув ее бесстрастным взглядом. Осознание того, что это оказался незнакомый человек, стало для Алекс ударом: не та форма, темные волосы, слишком худое лицо. Ей хотелось разрыдаться от разочарования. Подойдя ближе, Алекс встретилась с караульным взглядом, и в глубине светло-голубых глаз разглядела знакомые черты Насти.

Голубые глаза распахнулись, потом неуверенно прищурились и на секунду закрылись. Когда советская девушка открыла их снова, в ее глазах стояли слезы.

– Алекс, – прошептала она.

– Да, – только и смогла произнести Алекс дрожащими губами.

– Вытащи меня отсюда. Пожалуйста! Я не могу… – в Настином голосе слышалось отчаяние. Внезапно ее взгляд упал в сторону, и Настя выпрямилась по стойке смирно.

Из штаба вышел генерал Жуков еще с одним советским офицером. Оживленно беседуя, они остановились на улице в нескольких метрах от входа.

Алекс заставила себя пройти мимо Насти, шепнув:

– Приходи к Бранденбургским воротам. В полночь.

После этого она покатила свою тачку дальше и, не оглядываясь, свернула за угол. Журналистка сделала крюк вокруг квартала и вернулась к подвалу с другой стороны. Теперь она тоже плакала, тихонько, радостно, глотая слезы и смеясь над собой. Это был самый счастливый и сбивающий с толку момент в ее жизни.

Пребывая в состоянии между умиротворением и ликованием, Алекс вернулась в дом на улице Ференвег.

– Я нашла ее, – объявила журналистка с порога.

– Ее? Это кого? – Терри оторвался от сводки новостей.

– Настю Дьяченко. Это был ее шарф. Все это время, судя по всему, она была в Красной армии. – Алекс рассмеялась, чувствуя, как у нее кружится голова. Она бросила ключи от машины на столик. – Можете себе представить?

Элинор сняла очки и водрузила их на голову.

– Дьяченко? Та самая летчица, которую вы просили разыскать через Красный Крест?

– Твоя ведьма Сталинграда? – поддакнул Терри. – Ты уверена, что это она? Ты с ней говорила? Что она сказала?