Гено Генов-Ватагин - Скажи им, мама, пусть помнят...

Я услышал шум, но продолжал лежать неподвижно. Только рука быстро скользнула под свернутое вместо подушки пальто и нащупала холодную рукоятку пистолета. Я осторожно приподнялся. Недалеко от нас, на рисовом поле, расхаживал аист и с шумом помахивал крыльями. Никого из посторонних не было видно.

— Вставай! — громко крикнул я и сдернул одеяло с моих друзей.

Сонные, они смотрели на меня с таким изумлением, словно недоумевали, как они здесь очутились.

— Эх, еще день прожили! — первым отозвался Бабчо.

Митак перешагнул через Стоянчо, выпрямился и расправил плечи. Гибкий, как кошка, он потянулся так, что даже суставы хрустнули:

— Да что вы на меня уставились, точно никогда не видели? Ну-ка пошли умываться! Шагом марш!

Мы все вскочили и отправились к реке. От росы трава переливалась серебристым блеском…

Так проходили дни — медленно и мучительно. Днем — изнурительная работа, а вечером, после захода солнца, спрятав инструменты и переодевшись, мы отправлялись разными дорогами в город — кто на заседание, кто на очередную встречу. Почти каждую ночь мы меняли место нашего ночлега. Чаще всего располагались в поле у какой-нибудь межи, как можно ближе к месту работы. К такой тактике нам приходилось прибегать для того, чтобы в случае провала не оказаться застигнутыми врасплох. Другими словами, мы представляли собой кочующий лагерь.

В тот вечер мне предстояло встретиться в квартале Каршиак с товарищем из районного комитета. Мы договорились увидеться на окраине города в девять часов вечера. После работы мы со Стоянчо отправились в условленное место: поскольку я находился на нелегальном положении, то он, вооруженный, сопровождал меня.

Стоянчо работал поденно на фабрике и одновременно учился в Пловдивской гимназии. Он отличался смелостью, сообразительностью, но был несколько несдержан.

Мы медленно шли вдоль берега Марицы и беседовали. Над нами, над стройными тополями высоко в небе мерцали звезды. Слева откуда-то издалека до нас доносился шум города, заглушая монотонную песню кузнечиков. Река устало и плавно несла свои воды нам навстречу.

Дойдя до квартала Каршиак, мы остановились в условленном месте. Присели на траву. От Марицы тянуло приятной прохладой. Уже почти совсем стемнело.

— Эх, Павел [4] Павел — один из подпольных псевдонимов автора. — Прим. ред. , нам бы только их свергнуть! — ударил кулаком по земле Стоянчо.

— Кого? — спросил я.

— Как это кого? Фашистов! И переделать жизнь так, как нам захочется. А то ведь разве не видишь, из сил выбиваемся из-за куска хлеба.

— Скоро мы сведем счеты с ними. Нас много, и мы боремся за правое дело.

— Павел, как ты думаешь, после победы действительно будет такая жизнь, как мы себе сейчас ее представляем?

— Будет ли она такой, не знаю, но она будет прекрасной, быть может, еще более прекрасной, чем мы мечтаем!

Стоянчо вздохнул. Я ощутил, как сильно в нем желание дожить до победы, чтобы увидеть новую жизнь, и разделял с ним эти чувства.

Прошло минут пятнадцать — двадцать, но никто не шел. Неожиданно, как из-под земли, перед нами возникли двое юношей в гимназических фуражках.

— Кто вы такие и что здесь делаете? — обратился к нам один из них.

— Мы из Пловдива. Что вас еще интересует? — отозвался я.

— Предъявите свои удостоверения личности, — важно приказал другой.

Стоянчо вскочил:

— Послушайте! Что вы воображаете! Неужели мы станем вам показывать свои удостоверения?! Да кто вы такие?

В самом деле, совсем мальчишки, а такие наглецы! Я понял по их важным физиономиям, что они из тех легионеров [5] Легионеры — члены одной из фашистских организаций молодежи. — Прим. ред. , которых полиция использовала при проведении блокад и других операций. Поэтому их вооружали. Они вели себя весьма дерзко, днем и ночью ходили группами, нападали на наших ребят-ремсистов и избивали их.

Во мне сразу же пробудилась ненависть к этим фашиствующим молодчикам, я вскочил. Сколько полицейских агентов и всякого другого сброда мне удавалось перехитрить, так неужели я теперь с этими самозванцами не справлюсь! Но не следовало предпринимать поспешных действий. Я вовремя овладел собой и толкнул локтем Стоянчо, которого вот-вот могло покинуть самообладание.

— Оставь их! Послушайте, — сказал я, — мы живем в двух шагах отсюда, зачем же вы делаете вид, что не узнаете нас. Ну что вы к нам пристали?

— Прежде всего предъявите свои документы, а там посмотрим, — огрызнулся один из них и подошел к нам, пытаясь рассмотреть наши лица.

— Ну тогда подойди и возьми их сам, если посмеешь, — процедил сквозь зубы Стоянчо.

— А ну-ка, ребята, шагайте отсюда! Вас никто не трогает, ну и идите своей дорогой, оставьте нас в покое, — миролюбиво заговорил я, чтобы предотвратить стычку.

Те двое помедлили еще немного, отошли в сторонку, посовещались между собой и ушли.

Я достал сигареты и предложил Стоянчо.

— Спасибо, не курю.

Я начал тревожиться. Прошло почти полчаса, а товарищ, с которым мне предстояло встретиться, все не появлялся. Что могло случиться? Да и те легионеры в фуражках не выходили из головы. Они могли вернуться и сорвать нам встречу с товарищем из районного комитета. Я поделился своими опасениями со Стоянчо:

— Нужно соблюдать осторожность. Эти молокососы могут принести нам массу неприятностей. Кто знает, что это за типы. Пожалуй, нам лучшее уйти отсюда.

— И мне так кажется, — повернулся ко мне Стоянчо, нервно сжимая пальцы.

Но уйти мы не успели. Предчувствия нас не обманули. Вскоре из темноты появилось несколько человек, быстро приближавшихся к нам. Когда они подошли, мы насчитали человек десять. Впереди шагали два знакомых нам легионера и оживленно размахивали руками. Одни из них — высокий, сутулый, с узкими плечами, другой — низкорослый, коренастый, с выпяченной грудью. Их торопливая речь и резкие жесты подсказывали, что они замышляют что-то недоброе. Подойдя к нам, они остановились. Вперед вышел крупный, широкоплечий парень и вызывающе встал перед нами, не вынимая рук из карманов.

— Вы что за птицы? — пробурчал он, глядя из-под нависших на лоб волос.

Он произнес эти слова начальственным тоном. В них улавливалось непомерно раздутое высокомерие. Вероятно, он был уверен, что является хозяином положения. Бросалось в глаза, что именно он здесь главный, так как все то и дело посматривали на него и с нетерпением ждали, что же произойдет. Очевидно, они предполагали, что их шеф вот-вот расквасит нам носы. Я невольно улыбнулся. Они нас не боялись. Наш внешний вид не производил внушительного впечатления: темные брюки, простые рубашки, потертые пиджаки, галстуков мы не носили — одним словом, своей одеждой мы не могли похвастаться. Я был худощавым юношей среднего роста и издали едва ли выглядел солидным. Стоянчо производил более внушительное впечатление: высокий, широкоплечий, здоровый, с мускулистыми руками и кудрявыми русыми волосами. Он вырос на пыльных улицах пловдивских окраин, с малых лет привык к труду, очень рано прошел суровую школу жизни и резко отличался от этих маменькиных сыночков, которые сейчас угрожают нам. Но нас-то было всего двое, и это придавало им смелости.