Егор Лосев - Багряные скалы

– Мальха-Шмальха, – презрительно фыркнул Двир и зашагал к квадратному строению. Вскоре его фигура замаячила в единственном узком окне.

Дмитрий в храм не полез, обошел кругом и оказался у небольшой, отдельно стоящей скалы. Называлась она Джебаль Хабис и на ее вершине построили замок крестоносцы.

Путь наверх лежал по карнизу, видимо заменившему ров и подвесной мост, там, где карниз обрывался, на противоположный конец была перекинута доска. Он медленно пересек раскинувшуюся под ногами пропасть. По вырубленным в камне красным ступеням поднялся на плоскую вершину. Хотя Глик упоминал, что от замка осталось немного, Дмитрий разочаровался. Стены давно рухнули, а о башнях напоминали лишь массивные фундаменты.

Немного поглазев в бинокль, он полез вниз.

– Пленка кончилась, – сообщил Двир, убирая камеру в чехол. – И вообще, неплохо было б передохнуть и пожрать.

Еще немного побродив по окрестностям они вернулись к тайнику, где спрятали оружие. Пообедали галетами с водой. Дмитрий откинулся на теплую стену и почувствовал, как его плавно уносит в сон.

Весь свой отпуск Дмитрий провел с профессором Гликом и с Джесс на раскопках в Шивте. Он таскал ведра с землей, набивал песком мешки. Учился истории, археологии. Но в основном слушал. Слушал, словно губка впитывая информацию, безжалостно отсеивая все ненужное и намертво запоминая то, что могло пригодиться.

На лице Глика возникала хитрая улыбка каждый раз, когда Дмитрий заводил речь о Петре. Наверняка, он давно все понял, но не подавал виду. А главное исправно рассказывал обо всем, что интересовало юного "археолога".

Под конец отпуска они с Джесс провели незабываемые два дня в Тель-Авиве.

Приличной гражданской одежды у Дмитрия не было, точнее она висела в шкафу в кибуце Дан. Он сгонял на базу, в Тель Ноф, за парадной формой.

В ротном бараке на койке валялся один Шарет, с простреленной ногой.

– А где все? – поинтересовался Дмитрий.

– Тренируются в беге на длинные дистанции, – Шарет ухмыльнулся, – У Арика приступ дисциплины, так что лучше не попадайся ему на глаза.

– Спасибо, – поблагодарил за предупреждение Дмитрий, – А что стряслось?

– Как всегда… – пожал плечами Шарет, – автомобили…

Пока Дмитрий надраивал ботинки, племянник премьер-министра Израиля пускал к потолку колечки дыма и задавал глупые вопросы: а как ее зовут, а она блондинка или брюнетка, и прочий бред.

– Слушай, Шарет – решил извлечь из сослуживца немного пользы Дмитрий, – ты же Тель-Авив знаешь! Куда бы там сходить, чтоб посидеть культурно, выпить?

– Да я, как ты понимаешь, в детстве по таким местам не сильно разгуливал… – смутился Шарет. – Дед у меня там живет, он полицейский на пенсии. Вот он всегда в "Кибеипмать" ходил, после работы расслабиться.

– Куда ходил…? – ошалело спросил Дмитрий. – К какой матери?

– Да ты не понял, – засмеялся Шарет. – Это название такое. Место вполне приличное, пиво всегда свежее… публика, правда, специфическая… это ж на Саламе, напротив полицейского управления. Ты скажи бармену, что тебя внук Морди Шарета прислал. Вот увидишь, все будет в шоколаде.

Дмитрий поблагодарил товарища, натянул выходную форму и двинул к КПП. У ворот базы толпились возмущенные гражданские, громко переругиваясь с дежурным, поодаль маячила массивная фигура Арика Шарон.

Припомнив слова Шарета, Дмитрий решил не рисковать и отправился к другому КПП, хоть это и было чревато приличным крюком.

"Припадки дисциплины" обычно случались у Шарона, если ему "вставляли фитиля" высшие начальники. В этом случае в расположение, словно звучала команда: спасайся кто может! Роты тут же организовывали внеплановые учения, уходили в неожиданные марш-броски, на худой конец забивались в укромные щели на базе, только бы не попасть на глаза начальству.

Упоминание же Шаретом автомобилей, все объясняло. В увольнительные десантников организованно вывозили автобусы. Ровно в ноль часов автобусы возвращали отпускников обратно. Опоздавшие, не долго думая, угоняли частные автомобили, аккуратно паркуя их на обочинах перед КПП, не забыв оставить на сидении записку с благодарностью владельцу за оказание содействия армии.

Когда количество автомобилей превышало критическую массу, мэр и начальник полиции шли на поклон Даяну, который давал Шарону по шапке, после чего тот впадал в "приступы дисциплины".

Джесс с подругой снимали крохотную комнату на чердаке, на улице Бен Иегуда.

Когда он с замиранием сердца постучал в обшарпанную фанеру чердачной двери, то подумал, что ошибся дверью. Дверь открыла Джесс, невероятно элегантная, в белой блузке и обтягивающей плисовой юбке. Ошарашенный Дмитрий глупо встал столбом, но тут он заметил развешанную на веревках, за окном, сохнущую рабочую одежду, сообразил, что не ошибся и с опаской обнял подругу.

Они посмотрели кино в Муграби в зале с открытой по случаю хамсина крышей, погуляли по набережной, потом отправились в "Кебенимать".

Шарет не подвел. Место оказалось вполне приличным, контингент, правда, был специфический, не то полицейские, не то уголовники, и сразу и не разберешь.

Но колоритные рожи посетителей привели Джесс в полный восторг. А бармен, услышав, что их прислал внук самого Морди Шарета, выдал им тарелку соленых орехов за счет заведения.

Ночью Дмитрий выволок кровать на крышу, и они завалились спать, как в пустыне, под открытым полным звезд небом.

Все это больше напоминало сказку, и так же, как сказка заканчивается с переворотом последней страницы, кончился и отпуск.

Дмитрию пришлось возвращаться в батальон, а Джесс уехала в свой далекий, как другая планета, Бостон, продолжать учебу.

Зима 56-го выдалась холодной. Иерусалим разок даже накрыло снегом. А потом вдруг задул хамсин. Пыльный ветер сносил палатки. Днем стояла жара, и чистое без единого облачка небо слепило голубизной. Только ночью, обиженная несправедливостью, зима брала свое, да с такой яростью, что утром трава покрывалась чуть заметным инеем.

Лагерь легионеров раскинулся в низине у подножья холма. Брезентовые палатки, вышки, несколько джипов и грузовиков, три бронемашины. Над забором раскачивались под натиском бриза редкие фонари, два прожектора на вышках бросали в траву лучи желтого света, еще один прожектор светил от ворот на дорогу.

– Арабы те еще лентяи, – рассуждал Герши, – евреи построили бы базу на вершине…

"Наше счастье, думал Дмитрий, наверху за ними не очень-то понаблюдаешь, а здесь, все на ладони…"

Правда, на вершине торчала сторожевая вышка. Но ложбина и сам лагерь с нее просматривались плохо, и вышка явно предназначалась для наблюдения за ведущим в Дженин шоссе, да и часовой находился там только днем.