Николай Гнидюк - Прыжок в легенду. О чем звенели рельсы

— Почему?

— Как же было ему, человеку, все время жившему в Москве и, кроме русского языка, никаким другим не владевшему, появиться в «столице» оккупированной Украины? Он сразу бы вызвал подозрение и, чего доброго, попал бы в лапы гестаповцев.

— Но все-таки его пустили?

— Да. Лукин нашел чудесный выход из положения. Он сказал Семенову: «Наденешь форму немецкого солдата, сделаем тебе удостоверение «дойч-казака» [4] Гитлеровцы на временно оккупированной территории формировали подразделения из военнопленных. Их называли «дойч-казаками». , и ты будешь иметь право ходить по городу с оружием. Это для тебя будет лучшей униформой. Только хорошо научись козырять и выкрикивать «хайль Гитлер». Вот так и пришел он к вам, на помощь Кузнецову.

— И очень хорошо, что пришел, иначе бы я Зиберту не поверила.

— А что Лена? — спросил я. — Она тогда ничего не слышала?

— Нет. К счастью, она куда-то ушла, и дома никого не было. А вообще она очень наблюдательная девушка. Кстати, она не впервые ставит меня в затруднительное положение. Недавно она сказала: «Знаешь, Лида, мне кажется, что этот шофер, который приезжает с Паулем Зибертом… ну тот, Николаус, наверное, партизан». — «Ты откуда это взяла?» — крикнула я на нее. А она спокойно рассуждает: «Если он не настоящий партизан, то все равно немцев ненавидит. На него Зиберт кричит, а он ни слова в ответ. Я у него подметила два пистолета. Для чего шоферу два пистолета и полный портфель гранат? Это только партизаны так вооружены. Он когда-нибудь завезет этого Зиберта туда, куда Макар телят не гонял. Вот увидишь!» Ну что ты с ней поделаешь? А сегодняшний случай… Знаете, от нее все труднее прятаться…

— Она девчушка сообразительная, и сердиться на нее из-за этого не стоит. Уверен, что она никому не проговорится, — попытался я успокоить Лисовскую.

— Я так и знала, что вы ее будете защищать. Вы ей очень симпатизируете. Вас долго не было, а она все время спрашивала, что с вами, почему не приходите. Все вспоминала, как вы дергали ее за косички.

— Каюсь, было такое, — сказал я. И добавил: — Это очень хорошо, что у нас растет такая молодежь. Иногда посмотришь на девчонку: кажется, еще ребенок. Что с нее взять? А потом оказывается, что этот ребенок способен совершать настоящие подвиги. Вот недавно с помощью одной девушки мы взорвали железнодорожный мост. Придет время, и Лена, так же как и мы с вами, как ваша Майя, включится в борьбу. Может, только не успеет — гитлеровцев прогонят с нашей земли.

Я посмотрел на часы: пора идти. Поднялся.

— Ну, бывайте.

— Да посидите еще немного! Ох, какая я негостеприимная, даже не предложила вам кофе…

— Спасибо. Не нужно. Я уже и так засиделся, а меня ждут.

— Вы еще наведаетесь к нам?

— Обязательно, но пока не обещаю. Завтра я покидаю Ровно. Возможно, скоро вернусь сюда, и тогда увидимся.

— Всего хорошего!

На крыльце стояла Лена. Увидев меня, она спросила:

— Почему так быстро?

— Нужно, Леночка.

— Заходите!

В ответ я весело подмигнул и дернул ее за косички. Лена рассмеялась и тихо, чтоб никто, кроме меня, не услышал, одними губами прошептала:

— Пар-ти-зан!

И быстро исчезла за дверью.

Штаб особых войск охраны тыла руководил борьбой с партизанами, подпольщиками и другими «неблагонадежными элементами», которые не хотели подчиниться «новому порядку» гитлеровцев. Таких «неблагонадежных» на оккупированной территории было слишком много, и штабу особых войск работы хватало. Ему были подчинены отборные пехотные и моторизованные части войск СС и даже авиационный полк, оснащенный специальными средствами для борьбы с партизанами. Это были специальные контейнеры, наполненные небольшими бомбами и ручными гранатами. Когда такой контейнер гитлеровцы сбрасывали над лесом, бомбы и гранаты разлетались в стороны, поражая все живое на большой территории. В подчинении штаба были подразделения связи, пеленгационной службы, саперные части и минеры, бронепоезда, танки.

О существовании этого штаба нам стало известно с первых же дней нашего пребывания в Ровно. Мы знали численность, техническую оснащенность и дислокацию этих войск, больше того — через работников гестапо, тайных агентов службы СД заранее узнавали о карательных операциях, которые должны были проводиться на оккупированной территории.

И сколько фашисты ни пытались посылать свои отборные части на борьбу с партизанами, их замыслы и планы кончались провалом.

Давно было известно нам и то, что штабом войск особого назначения командует заядлый фашист, уже немолодой генерал-лейтенант Ильген. Он неплохо устроился в «столице» оккупированной Украины. В живописной части города, по улице Мельничной, он занял небольшой особняк, обставив его дорогой мебелью, награбленной по всей Европе.

Ильген, как и все немецкие генералы, любил блеск, элегантность, вел роскошный образ жизни, требуя строгости и дисциплины по службе. Его действиями были довольны и рейхскомиссар Украины Эрих Кох, и командующий войсками тыла генерал-полковник Кицингер, и начальник всеукраинского СД оберштурмбанфюрер Прицман. Позже, когда на территории западных областей Украины активнее начали действовать партизанские отряды и целые соединения, репутация Ильгена оказалась подмоченной. Он забеспокоился и начал проявлять нервозность. Частые вызовы в генеральный штаб, рейхскомиссариат, многочисленные директивы и приказы, телефонные звонки вывели из равновесия самодовольного генерала.

Однажды в разговоре с командиром отряда Николай Иванович сказал:

— Давно собираюсь, Дмитрий Николаевич, просить у вас разрешения заняться генералом фон Ильгеном…

— Что вы имеете в виду? — спросил Медведев.

— Ну, как вам сказать?.. Генерал живет на тихой, безлюдной улице, охрана у него небольшая, гарнизонов вблизи нет… Разрешите доставить его в отряд. По всей вероятности, он, я уверен, знает немало о планах и замыслах верховного командования.

— Это что за новости? — спросил командир.

— Никакая не новость. Просто увезем Ильгена, и все. Немцам и в голову не взбредет, куда девался генерал.

Но сколько ни просил Николай Иванович у командира разрешения, чтобы украсть Ильгена, Медведев был неумолим. И не потому, что в этом не было необходимости или Дмитрий Николаевич сомневался в успехе дела. Просто вся наша деятельность в Ровно была подчинена единой цели — разведке, и Медведев любил нам напоминать:

— Разведка, разведка и еще раз разведка.

Николай Иванович не случайно просил у командования разрешения на такого рода операции. Нас, разведчиков, тянуло к более активным действиям. Представьте себе: по одной из главных улиц города шагает немецкий офицер. Он идет не торопясь, важно, гордо подняв голову, смело ступая, как завоеватель, не так, как те, которые потеряли веру в победу фюрера и думают лишь о том, как быстрее удрать. За офицером — ребята в гражданской одежде, со значками свастики на груди. Они тоже идут уверенно, твердой поступью, довольны своей судьбой, состоянием, успехами. Оккупанты радуются, когда видят их лица, улыбаются, подбадриваются.