Кэти Гольке - Спасая Амели

– Мы рады видеть вас здесь, штурмбаннфюрер. Сегодня мы учимся владеть мышцами лица и модулировать голос. Генрих, принеси стулья для штурмбаннфюрера и его спутника.

Генрих, однако, не сдвинулся с места, сердито глядя на Максимилиана, и Шлик переключил внимание на мальчика, заметив его необычную угрюмость. Максимилиан же, как человек без стыда и совести, ничуть не смутился явным вызовом, который бросал ему ребенок.

– Пожалуйста, Генрих, сделай то, о чем я тебя попросила, – ласково проговорила Лия.

Меньше всего ей хотелось, чтобы мальчик привлекал к себе внимание Шлика.

Изо всех сил женщина пыталась вернуть себе уверенность, с которой она вела уроки пения, но ей не были присущи те движения и мимика, которым обучала ее Рейчел. И тогда Лия вернулась к знакомым темам, которые проходила с хористами: как давать дыхание от диафрагмы, как подавать голос, словно хочешь, чтобы он долетел до горных вершин, как поднять подбородок, распрямиться и петь всем своим существом, а не одним только горлом. Конечно же, все это верно и для драматического актера. Тем не менее Генрих выглядел обеспокоенным, остальные дети казались растерянными, а Максимилиан беспрерывно шептал что-то на ухо Шлику. Герхард прищурился, вперил взгляд в Лию, словно хотел прочитать ее мысли. Он чем-то напомнил ей доктора Менгеле из Института. Внутри у нее все сжалось, и она с трудом заставила себя не опустить голову.

Часы на стене класса еще никогда не тикали так медленно. И никогда еще Лия столько раз не спотыкалась во время урока.

Как только дети разошлись, Герхард Шлик проводил Лию до городской площади. Она изо всех сил старалась не упасть в обморок.

– Сегодняшний день оказался очень поучительным, фрау Гартман. Правда, зная ваши уроки хорового пения и слыша восторженные отзывы и от детей, и от их родителей, я ожидал несколько иного.

– Это потому, что… – встрял было Максимилиан, но Шлик тут же заткнул ему рот.

– Как я сказал, это было очень поучительно, – повторил на прощание штурмбаннфюрер.

Лия не решилась на это ответить, только кивнула головой и размеренным шагом направилась к дому. Колени у нее так дрожали, что она споткнулась на пороге бабушкиной кухни, уронив на пол сумку с наглядными пособиями.

– В чем дело? – встревожилась Хильда, вытирая руки о передник. – Что-нибудь случилось?

– Штурмбаннфюрер Шлик! Он все время ходит за мной и что-то вынюхивает. То бродит вокруг магазина Фридриха, а теперь вот повадился на занятия драмкружка. А ведь даже дети видят, как ужасно у меня это получается! Я же не Рейчел, не умею ни играть, ни вести урок так, как она. Максимилиан знает, что я всего лишь притворяюсь. Сегодня они оба сидели в классе и не спускали с меня глаз. Шлик смотрел на меня так, что казалось, будто он хочет проглотить меня живьем, а потом так, словно вот-вот втопчет меня сапогами в грязь.

Бабушка поставила свою палку у стола, осторожно опустилась на стул напротив внучки.

– В воскресенье они сидели в церкви прямо за нами. В этом мало хорошего. Неужто так и будет продолжаться?

– Будет – пока Шлик не отыщет меня. – Это сказала Рейчел, стоя на пороге. – Долго мы так не выдержим. Единственный выход – сдать меня ему.

– Чтобы он убедился в том, что все это время мы тебя скрывали? – покачала головой Лия. – Тогда арестуют нас всех.

Бабушка сцепила пальцы.

– А вы представляете себе, что сделает со своей дочерью это чудовище, если отыщет ее?

Лия закрыла лицо руками.

– И что же делать? – умоляющим голосом спросила Рейчел. – Я не в силах больше подвергать вас таким испытаниям.

За спиной Рейчел на пороге возникла Ривка.

– Амели уснула, она не заметит, что меня нет рядом с ней. А я хочу вам что-то сказать. Я все время думала о том, что Джейсон сказал Фридриху – о дымовой завесе и кривых зеркалах…

– Ну и что? – Лия подняла на нее глаза, наполненные отчаянием и страхом. – Фридрих говорит, что это слишком опасно.

– Знаю. Но все равно не могу об этом не думать. Вот представьте, если бы Рейчел с Лией устроили музыкальное представление или спектакль, пригласили бы туда всех офицеров и как можно больше солдат. А если бы вечером, на представлении, Рейчел на самом деле руководила детьми и там ее увидел Шлик? И так или иначе узнал бы, что это именно она, а не ты? А потом, где-нибудь в середине спектакля, вы поменялись бы местами: та, которую он увидел и узнал – Рейчел – исчезла, а на сцене играла бы Лия!

– Что ты такое рассказываешь? – строго спросила бабушка.

– Это и есть «дымовая завеса и кривые зеркала», – ответила ей Рейчел, и в ее глазах светилось понимание. Она выдвинула стул и села рядом с Лией. – Это можно сделать во время переодевания между сценами – обменяться одеждой. Если свет будет приглушенный, Шлик не сможет отличить нас друг от друга.

– А тем временем вы с Ривкой и Амели сможете ускользнуть из поселка. – Лия начала понимать замысел.

– Ускользнуть? Притом что на каждом посту стоит охрана? – Бабушка смотрела на них так, словно обе внучки разом сошли с ума.

– Их придется чем-то отвлечь, – объяснила Ривка. – Они должны быть уверены в том, что Рейчел прямо перед ними, что никуда она не денется. И после тоже нужно все продумать, чтобы не ставить в опасное положение Лию. Надо, чтобы эсэсовцы поверили, будто на сцене все время была Лия, и только Лия.

– И что, можно так сделать? – усомнилась Лия.

– Это все сказки! – твердо стояла на своем бабушка. – Придется убедить в этом весь поселок, а ведь на представление соберутся все до одного! Это чудовище назначило награду за твою голову! Ничего тут…

– Иллюминация в честь короля Людвига [53] – празднование дня его рождения! – Лия резко выпрямилась на стуле.

– Nein, nein, эсэсовцы ни за что этого не позволят – сейчас же действуют светомаскировка и комендантский час, – сразу возразила бабушка. – Нацисты ведь теперь у власти, а они не желают никаких воспоминаний о прежней монархии.

– Что-что короля Людвига? – заинтересовалась Рейчел.

– Есть такая традиция, чтобы почтить его память. Задолго до очередной годовщины наши мастера фейерверков носят древесину и хворост по тайным тропам на вершину горы Кофель. Там они сооружают гигантскую корону – восьми метров в высоту, а под ней – крест! На соседних вершинах готовят еще шесть костров – одни в форме креста, другие в виде буквы «L» – королевского инициала. Иной раз складывают и огромный праздничный костер. А ночью, в канун самого дня рождения, на гору Кофель тайно восходят факельщики и духовой оркестр. Как только стемнеет, начинается праздник. Все запевают хорал. Потом вступает оркестр, и в это время зажигают костры.

– Кажется, что сами горы пылают, – закивала головой бабушка.