Евгений Федоровский - Невидимая смерть

Павел достал подмокшую пачку «моршанской».

– Откуда прибыли?

– Из резерва главнокомандования, – возвращаясь после глубокой затяжки к привычной жизни, проговорил артиллерист.

– Берите всю. У нас есть.

Сержант схватил пачку махорки обеими руками, кинулся к расчету, забыв поблагодарить. Через минуту он, видно, вспомнил об оплошности, вернулся обратно, сунул самодельное кресало с трутом:

– Вам на память. Эта дальнобойная не подведет.

– Кого вспоминать-то? – крикнул вдогонку Павел.

– Сержанта Кужелку и его сильно уставших, но лихих товарищей!

Следом прошло еще несколько упряжек. Эти в помощи не нуждались.

Дружно наваливалась на пушки сопровождавшая артиллеристов пехота.

Между тем рев танковых моторов нарастал. Чаще и беспорядочней пошла стрельба.

– Командир, на связь! – позвал Митька. Павел нырнул в люк.

– Спишь? – услышал он недовольный голос Борового. – Сейчас линейные откопаются, пойдут в атаку. Мы пойдем за ними… Что вчера не пришел?

– Устал.

– Жаль. Горилка была.

– Как Петренко?

– Контузило малость, однако остался в строю. Кстати, пусть Петраков ремонтникам поможет. «Летучка» стоит у разбитого Алешкиного трала.

У немцев танков было больше, но за два часа удар удалось отбить. Наши стреляли с близкой дистанции, с неподвижного положения, снаряды чаще достигали цели. Когда подошли тральщики, на поле стояло десятка два подбитых «пантер» и «тигров», штук семь наших тридцатьчетверок. Сожженные немецкие машины почему-то опускали длинные стволы, будто их перетягивали толстые набалдашники дульных тормозов. Тридцатьчетверки же высоко задирали стволы, а если неприятельский снаряд попадал в боезапас, то от них далеко отлетала башня. Получалось как в поговорке: «Или грудь в крестах, или голова в кустах». Так их проектировали, так строили, так они воевали.

Бой теперь переместился. Немецкая танковая дивизия хотя и попятилась, но остановилась у дач Пущи-Водицы. Саперы успели заминировать подступы. Пришлось тральщикам опять выдвигаться в первый эшелон. За взрывами мин и дымом, слившимся с дождем, Павел все же рассмотрел приземистый силуэт «пантеры», но выстрелить не успел. Глаз кольнула яркая с синевой вспышка, и тут же оглушительно треснула башня. Заломило в ушах, будто лопнули барабанные перепонки. Павел видел, как снаряды обрубали у танков стволы орудий, в первый момент подумал, что так случилось и с его машиной. Он отбросил крышку люка, высунул голову – нет, ствол на месте. Значит, немецкий канонир угодил в башню болванкой, а она срикошетила. Рухнув на сиденье, Павел прижался к пористой резине наглазника прицела, подработал маховиками, нажал на педаль. С тупым стуком откатилась в люльке пушка и вернулась обратно. Из щелей «пантеры» брызнул огонь. Выскочили два танкиста в кургузых куртках, петляя, побежали куда-то в сторону. Митька послал пулеметную очередь. Строчка прошлась над головами, хлестнула по лужам, через секунду немцы скрылись. Демьян обошел пылавшую «пантеру», погнал тральщик дальше. Когда минное поле кончилось, по радио передали приказ снова остановиться тральщикам, а линейных выпустить вперед. Однако у самых окраин Пущи-Водицы танки напоролись на огонь такой яростной силы, что тоже прекратили движение, стали ждать, когда подтянут артиллерию.

Уже в потемках вернулся Костя, ходивший ремонтировать трал Петренко.

– Ну и попали мы в переплет, – возбужденно стал рассказывать он. – Копаемся себе, а метрах в двадцати от нашей «летучки» «тигр» стоит, гусеница у него сползла. Чую, вроде там кто-то звякает. Присмотрелся – мать-мамочка, гансики! В шинелишках задрипанных, пилотках на уши. Похожи на нашего брата-ремонтника. Я было к автомату сунулся, да старшой придержал, шепнул, мол, делай вид, будто не замечаешь. И гансики работали себе, нас тоже как бы не видели… После этого старшой сказал, что, бывало, у двух подбитых, почти сцепившихся танков возились и те и другие, блюли вроде бы деликатное соглашение. – Петраков горестно покачал головой. – Тоже ведь подневольная, вовсе не боевая скотинка, как лошади…

Снаружи кто-то застучал по броне. Павел выглянул из люка. Стоял Маслюков, накрывшись с головой плащ-палаткой:

– Командир просит.

– По рации вызвать не мог?

– Видать, серьезное дело. Как бы немец не подслушал.

Едва вытаскивая из грязи сапоги, Павел пошел за Маслюковым, освещавшим путь фонариком. Показалась похожая на глыбу громада. Лучик скользнул по искореженному боку. Из рваной, чадящей дыры несло подгоревшим маслом, к нему примешивался кисловатый запах жареного мяса. Пройдя немного, Павел заметил пушку, наполовину врытую в окоп. На станине сидели солдаты, негромко переговаривались между собой.

– Кто идет? Пароль! – окликнул часовой.

– Калуга, – негромко проговорил Маслюков.

Фигура одного из артиллеристов показалась Павлу знакомой:

– Никак Кужелка?

– Он самый, товарищ командир.

– Это вы «тигра»?

– Ага. Сердитый попался. У меня двух воинов выбил. С пятого раза уняли… Спасибо за махорку. Помогла она нам в смертном бою!

Полковой штаб разместили в большой армейской палатке на опушке соснового леса. Сюда набилось много народу – и взводные, и ротные, и ремонтники, и снабженцы. За столом из снарядных ящиков сидели Боровой и незнакомый капитан умытой штабной наружности. Увидел Павел и Лешу Петренко. Тот помахал рукой, приглашая к себе, потеснился на скамье.

– Сильно бока намяли? – прошептал Павел.

– В голове гудит, но в санбате сказали – пройдет.

Поднявшись, слово взял капитан из штаба армии:

– Обстановка вам и так ясна. Оборону в тактической глубине мы не прорвали, уперлись в Пущу-Водицу, понесли серьезные потери. Генерал Рыбалко приказал психически ошеломить немцев внезапной атакой. Все наличные машины развернутся в линию, включат фары и сирены – и со стрельбой из пулеметов и пушек двинутся на врага. Поскольку маршрут будет пролегать по заминированным лесным массивам и множеству дорог, ваши тральщики должны обеспечить безопасные проходы для стрелковых частей и танков. Вопросы есть?

– Где возьмем сирены? – спросил маленький юркий лейтенант Шайфутдинов, командир взвода.

– На броне линейных будет десант, сирены получат отделенные. Я привез только экипажам тральщиков. Умеете пользоваться?

– Научимся.

Капитан подал сирену Шайфутдинову, тот подкинул ее на весу, раскрутил рукоятку, и в уши ударил оглушающий вой.