Владимир Карагодин - Пылающий горизонт Юго-Восточного фронта

А тем временем, у бойца на земле помутилось сознание, он уже не рвался в бой, а пытался снять с себя разгрузку. Подбежав к нему, я отстегнул ремни и стащил её вместе с кителем. На исхудавшем теле была рубленая рана, она тянулась от бедра до живота, из-за дыхания рана на некоторое мгновенье раскрывалась, открывая жёлтые жировые прослойки возле кишок, которые медленно сползали наружу. Перетянув ему живот разорванной на куски футболкой, я отошёл назад, не зная что делать дальше, а он, откинувшись назад, продолжая часто дышать, смотрел вверх остекленевшим взглядом. Его дыхание постепенно становились реже, но глубже, а интервалы между вздохами увеличивались. Через несколько минут его не стало, и я закрыл ему глаза…

Поднимая за собой пыль, подъехал «УАЗ», из него выскочил парень и обратился ко мне:

– У меня в машине доктор и носилки, нужен ещё один человек, дай одного – мы на передовую.

Окинув взглядом парней, стоявших возле тел, я задумался: «И кого же мне из них, послать под мины?»

А они, измотанные и разбитые, отводили от меня свои глаза.

– Лёва, ты старший, я поехал.

Вскочив в открытую заднюю дверь, я присел на пол, так как переоборудованный под санитарный автомобиль «УАЗик» не имел задних сидений.

«УАЗик» резко тронулся, да так, что я чуть не вылетел наружу вместе с носилками. На переднем сидении сидел доктор с испуганным лицом, он постоянно озирался по сторонам. Одет он был в обычную футболку, джинсы и тапочки, скорее всего его доставили прямо из дома. А русский джип, набирая скорость, увозил нас с доктором в неизвестность, за край оврага, оставляя за собой пыльную дорогу и растерянных парней, стоявших возле тел погибших.

* * *

Круто извивавшаяся дорога привела нас на большой холм, на вершине которого, почти у самой вершины, стоял «БТР», – севший на брюхо на очередном крутом подъёме, люки его были открыты, а рядом на подножке, у раскрытой дверцы боевого отделения сидел только водитель.

Резко притормозив возле «БТРа», наш водитель сказал:

– Дальше бегом, берите носилки и за мной!

Добежав до вершины холма, мы спрыгнули в неглубокую канаву, за которой открывался великолепный пейзаж долины. Зелёная трава, словно брошенный на землю персидский ковёр, тянулась до вершины другого холма, пересекаясь редкими кустарниками. Перед противоположным холмом росли камыши, в них, журча, бежал небольшой ручеек.

В канаве находилось порядка двадцати человек, рядом рос огромный кустарник, в котором стоял замаскированный «ПТРК 24», расчёт которого находился в канаве, опасаясь снайперов противника.

Из рации одного из ополченцев послышался голос:

– «Питбуль», «Питбуль» ответь Первому.

– «Пибуль» на связи.

– Вы где?! Нас к реке прижали, по нам танк долбит, у нас тяжёлого ничего нет, приём.

– Мы на холме, «БТР» на брюхо сел, нас минами накрыли, отошли назад, приём.

– Отвлеките танк на себя, б…, они в окопах стоят, замаскированы, от вершины холма налево смотри, увидишь…

– Понял тебя, конец связи.

Боец, закончив разговор по рации, встал в полный рост, и, достав бинокль, стал искать замаскированную технику, после чего побежал к расчёту «ПТРК».

– Командир расчёта, за мной!

Через минуту раздался громкий хлопок, после чего из кустов закричали:

– Всё, мужики, убирайте «ПТУР», сейчас ответку даст… не попали!

С противоположной стороны, куда был произведён выстрел, застрочил башенный зенитный пулемёт, затем последовал выстрел из главного орудия. Первый снаряд разорвался за нами, перелетев достаточно метров. Второй и третий легли чуть ближе. «Укры» били наобум и поэтому мазали. Вскоре заработала миномётная батарея. Эти были куда удачливее, так как с первых залпов накрыли наш холм. Разрывы от мин, пронзая насквозь воздух, производили незабываемые впечатления. Постановочные спецэффекты военных киноэпопей – небесный вальс в сравнении с реальной симфонией войны. Толстый слой металла летящей мины, разрываемый изнутри зарядом тротила, издаёт омерзительный звук, словно кто-то огромной кувалдой бил по такому же огромному пустотелому железному ящику. А снаряд, отдав земле треть своей боли, будто бы мстя людям, разрывался на десятки смертоносных осколков, которые поражали всё на своём пути. Под первым миномётным огнём хотелось зарыться в землю, или, как в детстве, накрыться большим одеялом.

После обстрела возле нас на вершине появился ополченец с загорелым лицом и стеклянными глазами. Он бесстрашно шагал по холму, не обращая внимания на бойцов, которые кричали ему:

– Пригнись… прыгай в траншею… берегись осколков!

Остановившись перед обрывом, он, достав прицел от снайперской винтовки, прильнул к окуляру.

– Ну, чего вы там испугались? Сейчас посмотрим…

Спокойно положив прицел в разгрузку, он, проходя мимо нас, заметил:

– Без артиллерии здесь делов не будет, хватит лежать, возвращайтесь назад.

Спустившись вниз, он направился в сторону посёлка.

– Серж, там два «300-ых» и один «200-ый» в поле лежат, нужно забирать, – сказал ему один из бойцов.

– Сейчас четыре человека бегут вниз: ты, ты, и вы оба, – указывая пальцем, назначал людей Серж. – Остальные, после того как они занесут их сюда, смените их, после отходим все.

Когда запыхавшиеся ребята забежали к нам в канаву, Серж, крикнул:

– Следующие четыре туда! Там ещё два!

Я и боец без кителя, схватив носилки, побежали вниз, а на противоположном холме, заметив движение, стали снова работать миномётчики.

Растянувшись, поодиночке мы спускались вниз в направлении посёлка.

– Живее, живее, потом снимать будешь! – кричал кто-то сзади.

Эти слова были адресованы журналисту Андрею Стенину, фотокамера которого фиксировала всё происходящее. А он, сохраняя хладнокровие, по-мужски, до последнего, выполнял свою работу.

– Растянулись! Держите дистанцию! – кричали за нашей спиной, и мы из последних сил пытались ускориться.

Пробегая мимо небольшой полянки, я заметил, как на верёвке, привязанной к вбитому в землю колышку, металась молодая козочка, жалобно крича от испуга. Метрах в тридцати от неё возле дороги нас уже встречал совершенно спокойный чёрно-белый кот, не смотря на то, что здесь очень хорошо были слышны взрывы, он невозмутимо наблюдал за нами.

Прибежав на место сбора, мой напарник, обернувшись спросил:

– Куда его?

– Вон видишь «Урал», перед ним «200-ые», несём туда.

Насчёт этого парня, сомневаться не приходилось, так как головы у него не было.

Постепенно место сбора наполнялось возвращающимися из разных подразделений бойцами. Они выходили с двух сторон – измученные, с расстегнутыми пыльными разгрузками, с болтающимися наколенниками и рваными рукавами. Вся безупречность их внешнего вида, которому почти каждый боец уделял особое внимание, сейчас их не волновала. Теперь я видел простых и уставших мужчин, которые садились на землю, чтобы молчаливой скорбью почтить тех, кто не вернулся из боя.