Евгений Мариинский - Я дрался на «Аэрокобре»

В этот день мы совершили четыре боевых вылета и все с воздушными боями.

В первый день снова отличился Гулаев. За два вылета он сбил пять вражеских самолетов: «Ю-88», «Ю-87», два «Ме-109» и одного «ХШ-126». В первом вылете — он водил группу из двенадцати «ястребков» — они встретили «ХШ-126». Гулаев сбил его, а в это время к линии фронта подошли две группы по пятнадцать «Ю-88» под прикрытием шести румынских истребителей «ИАР-80» и шести «Ме-109». Николай Гулаев сбил «Ю-88», Букчин и Задирака — по одному «ИАР-80».

Прикрывающая группа, которую вел Бекашонок, тоже дралась. Сам Бекашонок и Басенко сбили по одному «Ю-88», а Галушков — «Ме-109». Вся группа, сбив семь гитлеровских самолетов, без потерь вернулась на свой аэродром.

Однако второй вылет Гулаева не был таким удачным. Шестеркой они встретили восемь «Мессеров». Гулаев и Задирака сбили по одному «шмиту», но подошли еще тридцать «Ю-87» под прикрытием шестнадцати «Ме-109». Наши заявили сбитие девяти самолетов (пять «лаптежников» и четыре «Мессера»), а всего за вылет — одиннадцать. Но и немцы сумели сбить всю шестерку. Погиб в бою мой товарищ по аэроклубу и летной школе Акиншин и молодой летчик, только прибывший в полк, Громов, а Задирака, Чесноков и Козинов покинули горящие самолеты с парашютами. Раненные, они в тот же день вернулись в полк, откуда их отправили дальше, в госпиталь. Сам Гулаев тоже был ранен, но сумел посадить самолет на аэродром к штурмовикам. Главная ошибка Гулаева была в том, что в тот вылет он взял троих необстрелянных летчиков, которые и были сбиты в первом же бою.

А дальше все перепуталось: вылеты, бои, дежурства на аэродроме в первой готовности, короткий сон, вернее, забытье ночью — спали не больше чем по два часа, — и снова вылеты, дежурства, бои… Никогда еще полк, дивизия, корпус не вели таких ожесточенных боев, не встречались с такими массированными действиями фашистской авиации. И кто знает, если бы не дивизия Покрышкина, влившаяся в состав корпуса незадолго до начала этой, Ясской, как ее потом назвали, оборонительной операции, может, не многие летчики дожили бы до ее конца… Покрышкинская дивизия сняла часть нагрузки с летчиков остальных двух дивизий корпуса.

Несколько эпизодов с фотографической четкостью запечатлелись в моей памяти.

Отвесно спикировав с пяти тысяч, мы на полутора тысячах метров гонимся за «лаптежниками». Архипенко и Бургонов вырвались метров на триста вперед. В этот промежуток сверху сваливается пара «Фоккеров» и пристраивается в хвост «ястребкам».

— Архипенко, Цыган, «Фоккеры» в хвосте! — кричу я, но они меня не слышат. «Фоккер» у меня в прицеле, но там же и самолет Бургонова, стрелять нельзя… В бессильной злобе я сжимаю ручку, ищу возможности открыть огонь. Тщетно…

«Ястребок» Бургонова загорелся, сорвался в штопор, над ним раскрылся купол парашюта. И тут же я открыл огонь и не прекращал его, пока «Фоккер» не вспыхнул, клюнул носом да так и врезался в землю на северной окраине Ясс. Парашютиста не было. Архипенко наконец увидел преследование, ушел из-под удара второго «фоккера». Но Бургонов опустился прямо в расположение немецкой зенитной батареи… Пройдя плен, он будет освобожден нашими войсками в 1945 году, но в авиацию вернуться ему не дадут, и долго еще на нем будет висеть, мешая жить, клеймо: «был в плену»…

…Я иду ведомым у Архипенко: Ипполитов остался на аэродроме. Из-за тяжелой грозовой тучи выплывают «лаптежники». Вокруг них вьются «Мессеры» и «Фоккеры». «Лаптежники» переходят в пикирование. Вот один из них в прицеле. Но сбоку рвутся снаряды, выпущенные «Мессером». «Издали, видно, стреляет, сволочь. Ничего, там прикрытие есть, отгонят… Главное — бомбить не дать».

— Пупок, бей «худых»! — кричит Архипенко.

Очередь… На фоне темного облака ясно виден полет снарядов. Они достигают ложащегося на крыло «Юнкерса», рвутся в моторе, в плоскостях, в фюзеляже, между торчащими ногами шасси, «лаптежник» разваливается на части, и на землю падают только мелкие осколки его. Видно, взорвалась бомба…

Еще вылет.

— Снижайтесь! — командует генерал Утин с земли. — Здесь «Хейншели» штурмуют!

Четверка Архипенко пикирует вниз. Я рядом с Федором, как и положено ведомому. Врываемся в сплошной дым, пыль, поднятую на высоту взрывами бомб и снарядов. Ничего не видно. Впереди в дыму проступают контуры какого-то кургана или холма, а возле него ворочаются туши двухмоторных штурмовиков «ХШ-129». Архипенко стреляет. Загоревшись, «Хейншель» потерял устойчивость и тут же столкнулся с землей. Второй такой же самолет оказался у него справа, я открыл огонь, но промазал, а тот быстро ускользнул за дымы в лощину.

— Истребители вверху! — передает Утин. Я вслед за Архипенко, правым боевым разворотом пошел вверх. «Мессер» в хвосте у Архипенко. Но он в прицеле у меня. Дистанция метров пятьдесят. Короткая пушечная очередь, и «худой» отвесным пикированием врезается в землю…

…Горегляд ведет «этажерку» из двадцати четырех самолетов — группы по четыре-шесть истребителей ходят на разных высотах, готовые в любой момент помочь друг другу. В первые же минуты «худые» попали в эту сеть. Уходя пикированием от верхней группы, они угодили под огонь одной из нижних. И сразу три «шмита» дымными факелами спикировали в землю. А высоко-высоко, тысячах на семи с половиной-восьми, проходит группа «Хе-111». Оттуда и бросают бомбы. Куда они попали? Что фашисты увидели с такой высоты, когда мы и с двух тысяч ничего не видим в сплошной пелене дыма и пыли, закрывающей землю?..

…Архипенко врезается в самую середину большой группы «Ю-87». Стреляет. «Лаптежники» врассыпную. Но в одном строю с ними идут и «Фоккеры». На них, наверное, летчики с бомбардировщиков. Потом Архипенко говорит: .

— Смотрю, здеся, «Фоккеры» вместе с «лаптежниками» идут, морды это подворачивают. Ну, я, здеся, дал очередь и быстренько сматываться в сторонку…

Это на земле…

Я выскакиваю из кабины.

— Волков! Отвертку давай! Где радист? Николай побледнел, протягивает отвертку.

— Что такое, товарищ командир?

— Не слышит никто меня по радио! Цыгана из-за этого сбили!..

Открыл лючок, где установлена радиоаппаратура.

— Ну, вот видишь! На целых два мегагерца больше на передатчике стоит! Не перестроил после вчерашнего! — Быстро настроил передатчик на заданную волну…

Борис Голованов, когда прибыл в полк, несколько ночей подряд не мог уснуть.

— Как вы тут спите?!

— А что такое?

— Блохи!

Действительно, в бедняцкой румынской хате с земляным полом водились мириады маленьких скакунов.

— Блохи?.. Ну и что же?

— Кусают…

— Ну?! Разве? Ничего, полетаешь — спать будешь, не будут кусать…

Первые дни Архипенко не берет Бориса на задания. Куда же молодого, неопытного летчика в такую мясорубку?