Юлий Анненков - Штурманок прокладывает курс

— Какие задания давал вам майор Лемп?

Я понял, что дело Вегнера и письмо Лемпа находятся здесь, в рейхе. Неужели Лемп выдал меня? Маловероятно. Побоится.

— Герр оберст, о моей связи с Лемпом я могу доложить только в абвере.

— Прекрасно! — сказал он. — Вы знаете, что Новороссийск оставлен нашими войсками?

— Не знал. Весьма огорчительно, герр оберст.

Если Новороссийск освобожден, связь потеряна. А может быть, ловушка? Знает, что меня ждут в Новороссийске?

— Где вы думаете провести отпуск после госпиталя?

Сказать, что хотел бы повидать сестру? Только в Южнобугске можно восстановить связь. А если и тут ловушка?

— У меня нет родных, — кроме сестры на Украине, но я уже сыт по горло партизанскими налетами.

— Так куда же? Может быть, все-таки навестите сестру?

Раз он настаивает, надо отказаться:

— Мы виделись недавно. Полагаю, сейчас не время для отпусков. Получу назначение и поеду прямо к месту службы.

— Весьма патриотично! — сказал он. — Желаю успеха. В палате ждала посылка от сестры.

— Нет ли там партизанской бомбы? — пошутил Готфрид.

Бомбы не оказалось, сала тоже. Поверх отглаженного морского мундира лежало письмо. Его уже прочли, не позаботившись снова заклеить. «Сестра» была очень огорчена моим ранением, просила беречь себя, вспоминала, как отважно я вступил в схватку с партизанами. Усадьбу они продали после того, как «эти бандиты» сожгли господский дом. Поэтому сала сейчас нет, но вместе с сестринским благословением она посылает мне коньяк.

Готфрид обрадовался:

— Вот это кстати! Сегодня у меня встреча с друзьями. Прошу вас тоже, вместе с коньяком. Сколько он стоит?

— Какие могут быть счеты между друзьями?

В госпитале были комнаты для приезжающих, обставленные со старомодной добротностью. Вечером я застал там Готфрида и его гостей. Одним из них оказался полковник, мой утренний собеседник. Второй — в гражданском костюме, плотный и лысый — назвался советником магистратуры. Об утреннем разговоре никто не вспоминал, но было ясно: этот разговор продолжается.

Пили много. Беседа легко перескакивала с одной темы на другую и всякий раз оборачивалась вопросом ко мне. Тобрук и Триполи, Южнобугск и родина Вегнера, Вильгельмсхафен, упоминались вперемешку. Приходилось до боли в висках напрягать память, чтобы назвать фамилию директора училища, которое закончил Вегнер, или описать морской бой у мыса Бон. Лишь только подводный риф оставался позади, как тотчас возникал следующий.

Готфрид подливал в бокалы, рассказывал забавные истории. С гостями он держал себя почтительно, но без подобострастия. Лысый прилично говорил по-русски. Я тоже произнес несколько русских фраз, подражая акценту Велле — бывшего моего шефа.

Когда нервы напряжены, алкоголь валит с ног либо не действует. Я был почти трезв, но старался казаться пьяным, чтобы пригасить осторожность допрашивающих, потому что это был самый настоящий допрос, несмотря на дружеские тосты.

Распахнув окно, Готфрид восхищался саксонской природой:

— Признайтесь, Макс, у вас на севере нет ничего подобного!

Я сказал, что для моряка прекраснее всего море, поэтому дождливый Вильгельмсхафен для меня милее здешних красот.

Готфрид продолжал ораторствовать:

— Вам везет, Макс. Вы не потонули в море, уцелели на Украине, остались живы, когда разбомбили ваш поезд, и скоро вы увидите самый прелестный город... — Он неожиданно закончил: — Поэтому я предлагаю выпить на брудершафт!

Мы выпили и облобызались. Гости встали из-за стола.

В госпитале все уже спали. По темным коридорам мы с Готфридом добрались до своей палаты. Он спросил:

— Как тебе понравились мои друзья?

— Достойные люди! — На правах пьяного я спросил напрямик: — Они, вероятно, служат в разведке, так же как и ты?

Готфрид фамильярно хлопнул меня по спине:

— Все мы служим фюреру, старина, и себя не забываем. По-моему, тебе тоже приходилось иметь дело с разведкой?

— Какой из меня разведчик? Я моряк и моряком помру.

— Ну, это мы еще посмотрим, — засмеялся Готфрид. — Кстати, как фамилия начальника абвергруппы в Южнобугске?

— Дорогой и уважаемый друг, — сказал я ему, хватаясь за спинку кровати, — фамилии офицеров разведки — тайна! Поэтому даже если бы я знал...

— Ты — дитя, — ответил он, — а твой Лемп арестован. Его вчера привезли в Берлин.

По просторной набережной летел ветер с Эльбы, взлохмаченной во всю ширь мелкой косой волной. Легкий и стройный, врезался в низкие облака одноглавый собор, весь в колоннах, украшениях и статуях. А чуть подалее, на противоположной стороне Театральной площади, протянулись в два яруса сводчатые окна. Я узнал это здание сразу — Земперовская картинная галерея.

Город серого, причудливого камня; его статуи и площади туманным видением представлялись мне, подростку, в восторженных рассказах Анни. Теперь я снова слышал ее голос: «Если бы ты видел Брюльскую террасу!..» Тогда я подумал, что Дрезден так же недоступен для меня, как планета Марс. Сейчас я шел по Брюльской террасе в узеньких плетеных погончиках на офицерском пальто, и этот город был уже не фантастическим видением, а вполне реальным полем боя. Конные статуи саксонских курфюрстов надвигались сквозь мелкий дождь, как танки. Влажные фасады дворцов и церквей окружали подобно тюремным стенам. И ни одной пары знакомых глаз, ни одной пары дружеских рук. Только германское оружие, наведенное на меня из окон, из-под огромных арок Георгентор, из-за облетевших деревьев Гроссер гартена. Даже если бы я обошел весь город, не нашел бы в нем человека, которому можно сказать: «А помнишь?..» Впрочем... одно имя я знал: Эрих Бауэр. Коммунист, рабочий на заводе «Заксенверк». Друг Анни. Наверно, он давно за решеткой, если не погиб где-нибудь на Восточном фронте.

И все-таки в этом городе должны быть еще такие люди, как Бауэр. Но как их найти? И сколько у меня времени?

После того как Готфрид внезапно обрушил на меня сообщение об аресте Лемпа, мы больше не возвращались к этой теме. Я считал, что могу «забыть» о пьяном разговоре. Готфрид через два дня выписался, взяв с меня клятвенное обещание позвонить ему в Дрездене, когда приеду за назначением.

В конце октября я приехал на автобусе в Дрезден и явился в военную комендатуру. Дежурный помощник коменданта долго вертел круглый шкаф со множеством ящичков. Выяснилось, что моих документов здесь нет. Мне выдали жалованье за месяц, продовольственные карточки, ордер на комнату в отеле и предложили подождать несколько дней.

Звонить или не звонить Готфриду? Если ведется негласная слежка, эта встреча ничего не испортит. Я не чувствовал себя загнанным зайцем, прижавшим уши в ожидании выстрела. Когда уйти от опасности невозможно, надо идти ей навстречу.