Людмила Шелгунова - В стране контрастов

Бухара играет в мусульманском мире громадное значение, и в ней обучаются ученые и муллы. Предание гласит, что сам Магомет сказал, когда был взят на небо, что «везде в мире свет нисходит свыше, но он поднимается из Бухары». Множество медрессе отличаются от других зданий наружной отделкой из изразцов.

Но Бухара, несмотря на всю свою ученость, все-таки по преимуществу торговый город. Она славится своими базарами. Базарные постройки ее сделаны лучше, чем в других городах Азии; каждая национальность имеет свой караван-сарай или склад.

В русском караван-сарае может поместиться 1.500 верблюдов, а в караван-сарае русских татар помещается 2.000 верблюдов. В этих помещениях и производится оптовая торговля.

Базар в Бухаре.

Бухара гордится своими прудами, которых в городе насчитывают до 80. Вокруг одного из лучших прудов, дно которого обложено камнем, насажены деревья, и в тени их расположены чайные лавки, с вечно кипящими большими самоварами. Это место самое бойкое, хотя вода в прудах чистотой не отличается, так как ее меняют только два раза в месяц, и, как стоячая вода, она портится от жары, да и от нечистоплотности, свойственной азиатам, сваливающим в пруды всякую дрянь.

Относительно земледелия Бухара находится в совершенной зависимости от Самарканда, потому что верховье Зарявшана, снабжающее водою огороды, сады и поля бухарские, находится в русских владениях. Весной, когда воды в Зарявшане мало, она вся расходится по арыкам Самаркандского и Катты-Курганского округов и только по просьбе бухарского правительства русские власти приказывают пустить воду и в Бухару. Бухарцы более всего возделывают хлопок и шелк.

Осмотрев город, я уж хотел отправиться домой, как встретил процессию дервишей. Мне не понравились эти дикие фанатики в высоких конических шапках, с развевающимися волосами, и палками в руках. Они плясали, как сумасшедшие, и распевали. Перед ними шел старый седой предводитель и каждую строфу пел ранее других дервишей.

Благочестивый мусульманин должен всегда помнить о смерти, и белая чалма, которую носят азиаты, изображает саван. По правилам Корана саван должен быть в семь аршин длины, но из благочестия азиаты делают чалму из кисеи длиною аршин в сорок.

Бухаре грозит большая опасность от безводья или высыхания оросительных арыков, вследствие чего непременно произойдет вторжение песков. Пески все ближе и ближе подходят к Бухаре. Очень недавно одна очень богатая местность была занесена песками, и жителям пришлось искать убежища в другом месте. Другой округ, Ромишан, был засыпан песком в 1868 году, и говорят, что шестнадцать тысяч семейств должны были покинуть свои наполовину зарытые в песчаных сугробах дома, чтобы искать счастья на чужбине. Самой столице Бухарского ханства грозит серьезная опасность, бухарцы ожидают этой катастрофы, как непреложного определения Аллаха, и действительно, если своевременно не будут приняты меры, то пески зальют Бухару. Около Бухары погибли уже два-три города, развалины которых видны до сих пор. Ну, кажется, тетя, я вам довольно наговорил о Бухаре, несмотря на то, что она мне не нравится, и лишь только отдохнут мои друзья, Бегун и Ворон, и верная безобразная Кудлашка, я тотчас же тронусь дальше.

Нагайка. — Кудлашка и Ворон. — Аму-Дарья. — Переправа. — Песчаная буря. — История Мерва. — Коля находит фельдшера и узнает место своего рождения. — Болезнь Кудлашки.

так спешу, милая тетя, что боюсь, как бы на мне не оправдалась поговорка: «Поспешишь — насмешишь». Во-первых, мне думается, что я близок к цели своего путешествия, а затем мне прямо хочется домой, я соскучился — вот и все. Я хочу видеть вас и хочу видеть Тиллю, которая, как вы пишете, так прилежно учится для того, чтобы я не краснел за нее. Скажите ей, что перед нами жизнь велика, и учиться следует до самой могилы. Вот я и в нравоучения пустился, хотя не далее, как вчера, мне мог сделать нравоучение любой мальчишка. Кони мои шли отлично, мелкой рысью; нет, мне показалось, что это плохо, и я огрел нагайкой Бегуна, и был наказан. Моя нагайка никогда не касалась боков Бегуна, и, получив удар, он естественно мог только предположить, что за нами гонятся и что надо мчаться и убегать от преследования. Ну, Бегун и помчался! Ворон тотчас же оборвал веревку, за которую был привязан к седлу, потому что никак не ожидал такой скачки. Остановить Бегуна я не мог: он мчался, как испуганный, не обращая внимания ни на рвы ни на жалкие мостики. Сколько мы неслись, я не знаю, потому что сначала я очень радовался этой быстрой скачке, но потом захотел уж и отдохнуть. Бегун остановился только потому, что уперся в реку Аму-Дарью, вода которой, вероятно, охладила его.

Выехав обратно на берег, так как перебираться через реку тут мне было не нужно, я стал отыскивать глазами свое остальное семейство — и не нашел. Представьте себе, тетя, что мне пришлось ехать обратно, но прежде всего надо было извиниться перед Бегуном. Я встал и увидал, что конь мой весь дрожал. Во всем теле его не было ни одной жилки, которая не трепетала бы. Я его обнял, погладил и успокоил. Теперь я знаю, что Бегун может летать, как ветер. Поехал я обратно, и увидал вдали Ворона. Ворон тоже был в мыле и тяжело дышал, но стоял, не трогаясь с места. Он стоял около затянувшейся канавки, как солдат на часах, не повертывая даже головы. Кудлашки не было. Я подошел к Ворону и, как у человека, спросил:

— А где же Кудлашка?

Ответ я услыхал из арыка, около которого стоял Ворон. Из арыка послышался визг, где лежала моя верная Кудлашка.

Боже мой, в каком она была виде! Она лежала на дне канавы в грязи, которую лизала. Бедняжка не могла поспеть за нами и упала от утомления.

Но что вы скажете, тетя, об уме Ворона! Ведь он знал, что никого из нашей семьи оставить нельзя и стоял на часах.

Вытащив Кудлашку, я ее вытер и положил на Ворона. Так мы тихо все тронулись и только к вечеру приехали в Чарджуй. Конечно, во всем я виню себя. Я поспешил и насмешил.

В Чарджуе я остался более суток, чтобы отдохнуть, и уже на второй день рано поутру, даже до свету, направился к перевозу. Кудлашка бежать не хочет — значит, не может. Я седлаю под себя лошадей поочередно, и потому теперь навьючен был Бегун и на вьюк положена Кудлашка. Через Аму-Дарью я перебрался на пароме; это была любопытная переправа: на судно или на барку сел народ, и поставили коней, а затем к хвостам лошадей привязали веревки и пугнули их в воду, чтобы они плыли. Лошади это дело знают, и сейчас же поплыли на другую сторону. В этот день было ветрено, и потому запрячь пришлось целую четверку. Солнце уже совершенно взошло, когда караван мой выехал на берег. Тут я в первый раз видел пароход не на картинке, и мне ужасно захотелось прокатиться. Когда-нибудь и поеду, мысленно успокоил я себя и пустился в путь. Берега Аму-Дарьи отлоги и покрыты камышом и зеленью, а верст за пять, за шесть идет другой берег, уже довольно высокий. Это обстоятельство указывает на то, что прежде река была гораздо шире, и берега ее были значительно выше. Теперь мне предстоит переехать хивинский оазис, но страшного тут ничего нет, хотя переход вдоль этого оазиса из Хивы в Мерв и считается тяжелым, потому что в нем попадаются пески. А ведь песчаная буря совсем страшная вещь, мне приводилось слышать рассказы о ней. Поднимается ветер и поднимает целые тучи песку. Верблюды с громким ревом опускаются на землю и пригибают головы к земле; люди ложатся за верблюдами и ждут страшного момента. Песок летит и осыпает караван. Сначала люди от песчинок чувствуют точно уколы, а затем из боязни задохнуться забывают о боли. Иногда песок сыплется так долго, что, действительно, засыпает задохнувшихся людей и животных. Но я не боялся ехать по этому оазису, потому что вдоль его проведено множество каналов, из коих некоторые очень широки и велики.