Людмила Шелгунова - В стране контрастов

Развалины старого Мерва.

Вот я и в Мерве, милая тетя. По оазису проехал благополучно, хотя тихо. Очень уж жарко, да и мы все приустали. Останавливался я в аулах кочующих туркменов. В оазисе нередко встречаются развалины кирпичных строений, засыпанных песком. Не грустно ли быть принужденным бросить дом, в котором родился, потому что предательская пыль тебя засыпает? Даже странно как-то сказать: пыль!

Что такое пылинка? А между тем в массе она побеждает человека и заставляет его бежать.

Мерв лежит на реке Мургабе, которая никогда не замерзает, между тем как Аму-Дарья замерзает на один месяц. Мерв когда-то был большим городом и назывался царем всего мира. Земледелие в этих местах так было хорошо, что явилось предание, будто бы Адам получил здесь от ангела первые наставление к земледелию.

Позвольте мне, тетя, вернуться немножко к прошлому Мерва, который русские не завоевывали, а который пришел к ним сам и сказал: «Правьте мною, я ваш!» Когда-то Мерв был рассадником науки, но Чингис-хан поступил с несчастным городом ужасно: его жители в числе семисот человек были выведены за город, пересчитаны, как бараны, приведенные на бойню, и затем один за другим перерезаны. На равнину уложили трупы целыми пирамидами. После этого Мерв, однако же, поправился, но в 1795 году явился бухарский эмир Мурад, разрушил плотину на реке, опустошил город и его сады, несмотря на страшное сопротивление мужчин и женщин, и обратил в настоящую пустыню большую часть страны. Сорок тысяч мервских лучших ткачей шелковых материй и других ремесленников были силою отправлены в Бухару, где потомки их и до сих пор населяют отдельный квартал. Затем хивинцы покорили Мерв, и с 1834 года он принадлежал текинцам. Но вот русские завоевали Туркестан, и с 1881 года мервские старшины стали присылать заявления о своей готовности признать над собою верховную власть государя императора и желании обеспечить за собою покровительство России. Но ведь мервцы славились своими разбоями и грабежами до такой степени, что в стране о них сложилась такая поговорка: «Если встретишь ехидну и мервца, то убей сначала мервца, а потом уж принимайся за змею!» И вот на заявление города Мерва было отвечено, что мервцам не будет отказано в покровительстве, если только они перестанут разбойничать, грабить и брать людей в неволю.

Мервцы дали слово, но не сдержали его и начали опять разбойничать, после чего русские заняли город и потребовали выдачи пленных.

Место тут, тетя, прелесть! Сады, зелень, вода, фрукты, чудное небо — все тут есть.

Я остановился в городе и, к немалому своему огорчению, узнал, что батальон в лагере, верст за пять отсюда Нечего делать, я убрал лошадей и сел вам писать. А завтра направлюсь в лагерь.

Ну, тетя милая моя, узнал все, что мог узнать, но до клубка еще не дошел, все еще тяну ниточку.

Начну сначала. Прежде всего я отправился на почту и получил ваши милые письма. Чем я дольше не вижу Тилли, тем нахожу ее милее. Взглянув на ее карточку, я, конечно, не мог бы узнать ее. Она стала такая скромная барышня, и как хороши у нее волосы.

Ну, буду рассказывать дальше. Приехал я в лагерь, спросил, где тут лазарет, и там перед палаткой встретил человека, взглянув на которого, я тотчас же почувствовал, что этого человека я когда-то видел.

— Вы — Кованько? — сказал я ему.

— К вашим услугам, — отвечал он.

Этот голос я тоже когда-то слышал.

— Помните маленького сарта?

— Что взял Николай Петрович? Как не помнить?

— Так вот я и есть этот сарт.

Фельдшер, видя, что я одет барином, не знал, что ему делать. Его доброе красное лицо покраснело еще более.

— Неужели вы не хотите обнять меня? — сказал я, протянув ему обе руки.

Он стремительно бросился ко мне и крепко-крепко обнял меня.

— Коля! Коля! Какой вышел молодец! — шептал он. — Что же, вы, верно, служить приехали в Мерв?

— Нет, я приехал повидаться с вами.

— Как со мной?

Старик снова сконфузился.

— Я ищу свой род, и только вы одни можете знать, откуда я. Где нашел меня доктор?

— Николай Петрович, покойный, нашел вас при осаде и взятии Ургута.

У меня точно гора свалилась с плеч.

— Ургута? Это около Самарканда?

— Да.

— Расскажите, как это было.

— Это было в цитадели, в сакле, в хорошей сакле, она, верно, стоит и теперь. При сакле хороший такой сад. Ну, вот там-то вас и нашел покойник и принес. Я тут же был. Николай Петрович потом сам перевязывал вам ногу.

— И вечером была иллюминация?

— Не иллюминация, а просто солдаты зажгли сальные свечи, что взяли в городе.

Мы пошли попить чаю, и за чаем продолжали разговор.

— А в Ташкент кто же меня возил? — спросил я.

— А вы ехали со мной, когда переходил наш стрелковый батальон, — отвечал Кованько.

— Помните, мы где-то останавливались, и я играл с девочкой на крыше?

— Конечно, помню, там старик был с кальяном, и девочка была у него.

— Да.

— Как же не помнить, как на другой день там проходил тоже наш батальон, и нашли там зарубленного старика и нашего солдата из первой роты, только без головы. Голову разбойники увезли в Бухару, там за русскую голову прежде давали халаты. Ну, а теперь уж не то.

— Это верно, что не то. Вот я четвертый год езжу, да обиды не встречал никакой. Знаете, эту девочку увезли тогда в рабство, и потом я ее нашел.

— И узнали?

— Узнал. И отправил к себе в Верный.

Долго мы разговаривали, затем пришли офицеры, познакомились со мною и увели к себе.

В город я отправился уже поздно вечером, вместе с двумя офицерами, ехавшими к своим семействам. Луна ярко освещала поля и сады, мимо которых мы ехали. Меня, конечно, интересовали такие поля, которых мне не приводилось видеть. Я вам описал уже посев риса, теперь скажу несколько слов о хлопке. Его сеют ранней весной и, конечно, на землю напускают воды, так как иначе ничто в здешних жарких местах расти не может, затем сеют и предоставляют дальнейший труд природе. Хлопок всходит очень скоро и затемняет от палящего солнца свои корни. Перед цветом еще раз напускают воды и до сентября не трогают. В сентябре начинают растрескиваться первые коробки. Коробками называют шишку, величиною в грецкий орех, в которой заключаются в вате семена. Азиаты, по свойственной им жадности, тотчас же начинают сбор, хотя хлопок еще не вызрел. Лучший сбор производится в октябре. Потом начинается сортировка коробок и отделение семян.

Знаете, тетя, в местностях около Бухары, Самарканда и Карши растет одно растение, называемое верблюжьим терновником. На этом растении в конце лета по ночам совершенно внезапно и неожиданно появляется клейкое, смолянистое и сладкое вещество, сероватого цвета, называемое терендмебин. Когда я попробовал его в прошлом году, я знал наверное, что в детстве его едал, и тогда же порешил, что родом я из Самарканда. Здесь из него приготовляют сироп, а в Персии сахар.