Иван Барков - Нецензурная поэзия (СИ)

Вчера дебош я с мордобоем,
Насколько помнится, создал,
И выручили меня с боем
Все те же несколько солдат.

Теперь зовут меня к ответу.
Конец карьере! Я погиб!
— Иван, закладывай карету!
Парик мне пудрою посыпь!..

И вот, друзья, что дальше было:
Подъехал Гриша ко дворцу,
Идет по лестнице уныло,
Готовый к страшному концу.

Поднявшись, стражу встретил он,
Начальник стражи: — Ваш пароль?
— Кувшин! — Он был предупрежден,
— За мною следовать изволь.

Зачем ведут меня — не знаю,
И вызван на какой предмет?
О боже! Я изнемогаю…
Придется, знать, держать ответ.

И вдруг портьера распахнулась.
И он Ее увидел всдруг.
Она Орлову улыбнулась:
— Орлов? Ну, здравствуйте, мой друг.

Гвардеец мигом на колени
Пред государыней упал:
— По высочайшему веленью,
Царица, к вам я прискакал.

Казнить иль миловать велите!
Пред вами ваш слуга и раб…
Она лакеям: — Уходите!
Потом ему: — Да, я могла б

Тебя нещадно наказать,
Но я совсем не так злорадна.
Мне хочется тебя ласкать -
И ласка мне твоя отрадна.

Дай руку и иди за мною.
И не изволь, мой друг, робеть,
Не хочешь ли своей женою
Меня на эту ночь иметь?

Он ощутил вдруг трепетанье,
Блеск глаз ее, огонь ланит…
Язык его прилип к гортани
Невнятно Гриша говорит:

— Ваше Величество, не смею
Своим поверить я ушам!
К престолу преданность имею!
За вас и жизнь и честь отдам!

Она смеется, увлекает
Его с собою в будуар
И быстро мантию меняет
На белый пышный пеньюар.

Царица, будучи кокоткой,
Прекрасно знала к сердцу ход.
К алькову царственной походкой
Она его, смеясь ведет.

Вот он с царицей у алькова
Стоит, подавлен, потрясен,
Не ждал он случая такого,
Уж не с похмелья ль этот сон?

Она полна любовной муки
И лихорадочно дыша,
Ему расстегивает брюки…
В нем еле теплится душа.

— Снимите, черт возьми, лосины!
Ну что стоишь ты, словно пень?! -
Орлов дрожит, как лист осины,
Совсем безрукий, как тюлень.

Хоть наш герой и полон страху,
Сильнее страха юный пыл.
Спустила Катя с плеч рубаху -
И в изумленьи он застыл…

И молодое тело, плечи,
Ее упругий пышный бюст,
Меж ног кудрявый ее куст
Сразили Гришу, как картечью.

Исчезнул страх. Застежки, пряжки
Остервенело Гриша рвет
И ослепительные ляжки
Голодным взором так и жрет.

Звук поцелуев оглашает
Ее роскошный будуар.
Орлов елдак свой вынимает,
В груди горит желанья жар.

Его царица упреждает
И, нежной ручкой хуй держа,
Раздвинув ноги, направляет
Его в свою пизду, дрожа.

И, навевая страсти чары
Моей возлюбленной чете,
У изголовья милой пары
Амур кружился в высоте.

Амур, Амур! Немой свидетель
Неописуемых картин,
Скажи, не ты ли сцены эти
Нам навеваешь? — Ты один!

У всех племен, у всех народов
Любви поэзия одна,
И для красавцев и уродов
Она понятна и родна.

Перед Амуром нет различий,
Ни этикета, ни приличий,
Чинов и рангов — все равны!
Есть только юбка и штаны!

Однако к делу! Продолжаю
Описывать событий ход.
Зачем я, впрочем, называю
Событьем этот эпизод?

— Ой, ой! — она под ним завыла. -
Поглубже, миленький, вот так!
Целуй меня! Ах, что за сила
Твой изумительный елдак!

Ну что молчишь? Скажи хоть слово!
— Да я не знаю что сказать.
— Я разрешаю сквернословить.
— Сиповка, блядь, ебена мать!

— Ну что ты, Гриша, это грубо!
Нельзя же так, хоть я и блядь…
И все же как с тобою любо!
Как ты умеешь поебать!..

Тут, разъярившись, словно лев,
Набравшись храбрости и силы,
Григорий крикнул, осмелев:
— А встань-ка раком, мать России!

Любови служит хмель опорой.
Найдя вино в шкапу за шторой,
Орлов бутылку мигом вскрыл
И половину осушил.

И, выпив залпом полбутылки,
Орлов, неистов, пьян и груб,
Парик поправил на затылке
И вновь вонзил в царицу зуб.

Облапив царственную жопу,
Ебется, не жалея сил,
Плюет теперь на всю Европу -
Такую милость заслужил.

Подобно злому эфиопу,
Рыча как лев, как ягуар,
Ебет ее он через жопу,
Да так, что с Кати валит пар.

Теперь Орлов в пылу азарта
Без просьбы Кати, как дикарь,
Отборного лихого мата
Пред нею выложил словарь:

— Поддай, поддай, курвяга, шлюха!
Крути мандою поживей!
Смотри-ка, родинка, как муха,
Уселась на пизде твоей!

Ага, вошла во вкус, блядища!
Ебешься, как ебена мать.
Ну и глубокая пиздища!
Никак до матки не достать.

Орлов не знал, что Кате сладко,
Что он ей очень угодил,
Что длинный хуй, измяв всю матку,
Чуть не до сердца доходил.

Орлов ебет, ебет на славу,
О жопу бряцают муде,
Ебет налево и направо,
Да так, что все горит в пизде!

— Ой, милый, глубже и больнее! -
Катюша просит впопыхах,
С минутой каждой пламенея,
Паря, как птица в облаках. -

Что ты там делаешь со мною?.. -
Она любила смаковать:
Во время каждой ебли новой
Себя словами развлекать.

— Что делаю? Ебу, понятно, -
Орлов сердито пробурчал.
— Чего, чего? Скажи-ка внятно!..
— Ебу-у-у, — как бык он промычал.

"Ебу, ебу" — какое слово!
Как музыкально и красно!
Ебанье страстное Орлова
С Катюшей длится уж давно.

Но вот она заегозила
Под ним как дикая коза,
Метнулась, вздрогнула, заныла,
При этом пернув три раза.

Орлов хоть был не армянином,
Но все ж при этом пердеже
Задумал хуй, торчащий клином,
Засунуть в жопу госпоже.

Хуй был с головкою тупою,
Напоминающей дюшес.
Ну как с залупою такою
Он к ней бы в задницу залез?

Там впору лишь эалезть мизинцу…
Другая вышла бы игра,
Когда бы на хуй вазелинцу…
Ведь растяжима же дыра!

Он вопрошает Катерину:
— Кать, не найдется ль вазелину?
Хочу тебя я в жопу еть…
— Ах, вазелин! Он, кстати, есть.

Достала банку с вазелином,
Залупу смазала сама:
— Григорий, суй, да вполовину,
Иначе я сойду с ума.

— Катюша, ты трусливей зайца… -
Вдруг крик всю спальню огласил:
— Ой, умираю! — Он по яйца
Ей с наслажденьем засадил.