Семен Фруг - Забытые тексты, забытые имена. Выпуск 1

В 1881 году, по приглашению поэта и редактора еженедельника «Рассвет» Фруг переезжает в столицу. Трудности с пропиской вне зоны оседлости, нехватка денег, сложности адаптации к новой для него социальной и литературной среде не заслоняют для него главного – желания писать. И вскоре его имя становится не просто заметным, а делается популярным.

Несмотря на литературный успех (широко публиковался не только в русско-еврейских органах печати: «Рассвет», «Восход», «Русский еврей», «Еврейское обозрение», но и в известных российских изданиях: «Вестнике Европы», «Русском богатстве», «Русской мысли», «Неделе» и других), Фруг оставался в Петербурге на положении парии. В 1891 г. он был выдворен из столицы и до июля 1892 г. жил в Люстдорфе под Одессой, а затем, после усиленных хлопот поэта К. Случевского (имел придворное звание гофмейстера) и Литературного фонда, Фругу разрешили вновь поселиться в Петербурге.

Фругу в высшей степени была свойственна способность к восприятию и объединению различных поэтических форм. Сюжеты и типы еврейской культуры он пересказывал языком пушкинского послания. Но Фруг использовал не только лексические приёмы нашего национального классика – им была освоена вся отечественная романтическая традиция. Как литератор Фруг обладал исключительной эмпатией: ему одинаково была близка элегичность Батюшкова и Жуковского, неприкаянность Лермонтова, подобно Добролюбову и Некрасову он был способен сопереживать всем униженным и обездоленным. Фруг обращался и к забытому в литературе приёму аллегорической образности. Лирический герой Фруга напоминал давно ушедшего из русской лирики Орфея, да и сам его жанр в значительной мере восходил к песенному творчеству. Недаром некоторые его стихи были положены на музыку. Фруг везде наводит мосты, и кажется, что он способен сводить несоединимое, скорбь с надеждой, русскость и еврейство. Он пересекает национальные миры, снимает границы между ними, часто ставя эпиграфом к своим вещам строки русских поэтов, и чаще всего его любимого Пушкина.

Еврейские погромы 1881—82 гг. разбили большую часть надежд и гуманистических идей Фруга, хотя с некоторыми он не расстался до конца жизни. С начала 1880-х гг. Фруг активно участвовал в палестинофильском движении Хиббат Цион и стал властителем дум еврейской молодежи.

Популярность и литературный успех никоим образом не отменяли его бедственного материального положения, и он вынужден был зарабатывать себе на жизнь, публикуясь в бульварных газетах «Петербургский листок» и «Петербургская газета», где под псевдонимом Иероним Добрый помещал малохудожественные еженедельные фельетоны и стихи на злобу дня.

Семён Фруг, особенно со второй половины восьмидесятых годов, очень много писал на идиш и печатал свои произведения в журнале «Идишес фолксблат».

Трудно сказать почему, но в 1909 году Семён Фруг покидает столицу и переезжает в Одессу, где сближается с группой деятелей новой литературы на иврите и активно участвует в еврейском литературном обществе.

В последние годы жизни (Семён Фруг скончался в 1916 году) народная почва русско-еврейской литературы распалась, разорвалась пространственно, социально, идеологически; интеллигенция стремительно менялась, в том числе ближайшие друзья: А. Волынский стал модным балетным критиком, Критикус-Дуб-нов – историком и политическим лидером. Фруг, бывший во времена «Ховевей-Цион» знаменем палестинофильства, теперь не соответствовал проблемам, возникшим вслед бурным историческим преобразованиям действительности. А их было немало. Он больше не мог ответить на те вопросы, которые породило стремительно меняющееся время. Это, в первую очередь, проблемы антисемитизма, ассимиляции и утраты культурного наследства. Фруг пытался на них отвечать, но здесь требовался иной тон, иной голос. Испытывая большое влияние своего ученика Х.-Н. Бялика, он пробовал писать на иврите, попытки не принесли успеха: иврит он знал плохо.

Но по-русски он касался современных проблем: и еврейско-польских отношений, и массовых выселений евреев из прифронтовой полосы, и других проблем войны и мира предреволюционной России.

Неожиданно бурной была реакция на смерть Фруга: тысячи писем, телеграмм и некрологов из городов, местечек, с фронтов военных действий печатались в еврейской прессе; обращались организации, кружки, «кассы взаимопомощи», профессиональные общества и одиночки.

Немалой заслугой талантливого литератора, каким, безусловно, являлся Семён Фруг, является создание утопического образа Еврейской страны, где справедливое общество, в единстве и взаимопонимании несёт бремя тягот и лишений в своём враждебном окружении. Гармония человека и природы, человека и общины жила в нём с детства, не нарушаемая ни отношениями с соседями, ни внутренними причинами, которых у него было предостаточно. Он был типичным «еврейским Надсоном» (определение Ю. Айхенвальда), который впервые средствами русского стиха рассказал о тяжёлой судьбе российского еврейства и заставил общественность понять эту судьбу и сопереживать ей.

Б.М.