Владимир Сорокин - Роман

Пою тебе и призываю,

Бог Гименей! Бог Гименей!

Эрот, бог Любви, путь их освящает,

Венера предлагает чертоги им свои!

Слава и хвала Татьяне и Роману!

Слава и хвала Татьяне и Роману!

Пою тебе, бог Гименей!

Бог Гименей! Бог Гименей! Он кончил так же широко, сильно и неожиданно, как и начал, и гул крестьянского одобрения смешался с аплодисментами на террасе.

Поклонившись толпе и террасе и переведя дух, Антон Петрович встал в профиль к тем и к другим и заговорил:

- Друзья мои! Я рад приветствовать всех вас, оказавших своим присутствием честь нашему дому! Сегодня праздник всех праздников - день соединения двух любящих сердец! Только что обручены и обвенчаны на наших глазах две чудесные молодые души, достойные вечного счастья! Они прекрасны в своем неземном чувстве и, я бы сказал даже, что они божественны...

Он посмотрел на новобрачных и продолжил:

- Да! Они божественны, ибо их божественная любовь сделала их таковыми! Взгляните на них! Давно ли вы видели подобную чистоту и искренность? Радость и простоту? Сердечную воспламененность и духовное величие? Признаюсь вам откровенно, за свою долгую бурную жизнь я не встречал пары более достойной титула божественной! Они божественны в своей любви! Так воздадим же нашу радость этим юным божествам, люди русские, воздадим по обычаю наших предков! Ура!

И снова прибой многоголосья накатил с луга и утопил террасу с гостями, закричавшими свое "ура"!

- Ура! Ура! Ура! - кричал Антон Петрович, подняв кверху руки, Праздновать всем миром! Всем миром. К столам! К бокалам, друзья!

С шумом все стали садиться, пропустив в центр стола новобрачных. Крестьяне оживленно рассаживались по лавкам за своими столами, некоторые садились прямо на траву или на деревянные комелья.

Но не успели наполниться бокалы и стаканы, как послышался шум коляски и подъехали Федор Христофорович с дьяконом и звонарем Вавилой.

- Ура священнослужителям! - закричал Антон Петрович! - Ура честным пастырям!

- Ура! - закричали все.

Среди всеобщего шума и оживления Роман посмотрел на сидящую рядом жену. Лицо ее светилось радостью и любовью ко всем.

- Тебе хорошо? - спросил он, сжав ее руку.

- Очень, очень! - произнесла она, - Какие они все чудесные, родные! Я всех их люблю!

Роман смотрел на нее, поражаясь и радуясь совпадению их чувств. А батюшку и дьякона уже вели под руки к столу, мужики расступались перед ними, кланяясь, некоторые бабы успевали приложиться губами к белой пухлой руке. Батюшка шел сквозь них в новой фиолетовой рясе с серебряным крестом на груди, белые волосы его и борода были тщательно расчесаны.

Смуглолицый дьякон, успевший переодеться в светское, следовал за ним, неся в руках огромный букет роз. А возле просторной коляски отца Агафона суетились Прошка, Филька и Вавила, вынимая из нее бочонки с водкой и корзинки со снедью.

- Спаси Христос! Спаси Христос! - повторял батюшка, добираясь, наконец, до террасы.

- Федор Христофорович! Сюда! Сюда, скорее! - басил Антон Петрович.

- Феденька, а я уже волноваться начала! - громко говорила попадья, поднявшись со своего места и вся сияя от возбуждения и радости.

- Федор Христофорович, как вы служили, как чудно было в церкви! Я плакала, как девочка! - говорила тетушка.

- Чудно, прелестно!

- Федор Христофорович, сюда пожалуйте!

- Ко мне, сюда, прошу!

Десятки рук поддерживали и направляли батюшку.

Но батюшка двигался к молодым.

- Танюша, голубушка, - он поцеловал Татьяну, - Счастия, счастия тебе и детушек малых Богу на радость, нам на умиление. Спаси Христос вас... Ромушка!

Он стал целовать Романа:

- Счастия, счастия тебе, сокол ты наш ясный! Высмотрел ты голубицу себе пригожую, так теперь лелей-береги ее, пуще ока, молись за ее здоровье, а мы, старики, за вас помолимся! Кузьма Егорыч! - повернулся он к дьякону, - Что ж ты не поздравляешь голубков наших?!

Но дьякон уже целовал руку Татьяне, предварительно свалив ей на грудь букет. Утопая в розах и не зная, что делать с букетом, она беспомощно улыбалась.

- Чувствительно рад поздравить, - произнес низким голосом дьякон, чопорно пожимая руку Роману.

- Господи, Боже наш, послал нам радость на склоне дней наших! - бормотал отец Агафон, вытирая выступившие слезы.

- Только без минора, Федор Христофорович! - посоветовал Красновский, осторожно забирая букет у Татьяны, - Позвольте, Татьяна Александровна...

Наконец батюшка был усажен между попадьей и Надеждой Георгиевной, дьякон опустился на стул рядом с Амалией Феоктистовной и Ильёй Спиридоновичем, все сели, а трое молодых парней в красных рубахах подошли и стали наполнять бокалы шампанским. Среди крестьян пошли по рукам бутыли с водкой.

- Шампания! Шампания, друзья мои! - любуясь пенящимся вином, Антон Петрович поднял бокал и стал сам подниматься, но Красновский решительно махнул рукой:

- Антон Петрович! Я начинаю, не ломай ритуала!

- Антоша, помилосердствуй! - воскликнула тетушка, - Нельзя быть столь эгоцентричным!

- Подчиняюсь, подчиняюсь! - Антон Петрович опустился на стул.

Красновский встал с бокалом в руке, молча обвел всех взглядом маленьких, блестящих от возбуждения глаз, и заговорил громче обычного:

- Друзья! Я предлагаю поднять бокалы за здоровье новобрачных!

И все сразу стали вставать и потянулись бокалами к Татьяне и Роману. Держа свои бокалы, новобрачные протянули их вперед, и сразу же хрустальный перезвон разнесся по террасе, а вместе с ним зазвучали поздравления:

- Счастья вам, Ромушка, счастья, Танечка!

- Поздравляю!

- Имею честь поздравить!

- Счастливой семейной жизни, дети мои!

- От всего сердца поздравляю!

- Пью за ваше здравие, дорогие Татьяна Александровна и Роман Алексеевич!

- Искренне рад поздравить вас!

- Поздравляю, Танечка, поздравляю, Роман!

- Крепкой семьи вам и всех благ!

- Рад поздравить! Рад поздравить!

- От всей души поздравляю и пью за ваше здоровье!

А на лугу крестьяне тоже повставали со своих мест со стаканами в руках и до террасы долетели их голоса:

- Ох, слава Тебе, Господи, за ваше здоровьице!

- Сладкой свадебки, да славных детушек!

- Поздравляю, Роман Лексеич!

- Жить-поживать, да и добра наживать!

- Помилуй вас Бог!

- Таперича и живитя вместе Богу на радость!

- За здравице женишка, да невестки!

- Ох, то-то радости-то!

- Храни вас Божья Матерь!

Среди этого разнобоя голосов вдруг прорезался глухой сильный голос Дуролома:

- На славие! На славие Божье! На радость Отечеству! На почтение родительское. На родопродолжительство богоугодное во имя Отца и Сына и Духа Святаго ныне и приисно и во веки веков!

Все стали пить.

Роман поднес бокал к губам и с наслаждением выпил свое любимое вино.