неизвестен Автор - Русская романтическая новелла

Антонио возвратился в веселом, более восторженном расположении духа; прославлял ум папы, вкус, познания. Святейший отец пригласил его в Рим; он дал слово, но когда окончит работы в Парме. Вечер промелькнул незаметно. Все трое были довольны, счастливы, простились и разошлись друзьями,- а проснулись?..

Меня разбудил Антонио. После обыкновенных приветствий, он сказал мне довольно ласково: "Послушай, Лоренцо, я всю ночь думал об наших семейственных делах и много придумал, кажется, недурно. Как ты полагаешь: во-первых, обращение со мною святейшего отца сильно подействовало на моих монахов: они прислали мне довольно денег, чтобы обеспечить ваше существование на год, пока я кончу пармские работы, и дать приличное приданое Веронике; как ни жаль, а надобно же ее пристроить. Чем позже, тем хуже. Посылаю ей мое благословение. Ты все приготовь к свадьбе, а я, если бог позволит, приеду к вам разделить общую радость; но если папа и дела не отпустят, не откладывай: пост не за горами, а молодых людей зачем мучить?.. Так как времени мало, то я решил: ехать тебе сегодня же; до вечера я достану тебе от кардинала-правителя пропуск, который охранит тебя не только от военных шалунов, но и от самых разбойников. Мулы и слуга будут готовы перед закатом солнца. Одевайся, закуси, и, если хочешь, я велю оседлать лошадь; погляди на Парму, а я поспешу к отцу кардиналу..." И ушел.

Голова моя кружилась; я ничего не понимал. Вчера - все не так; сегодня - на все согласен, все обдумал, все предусмотрел. Меня радовало счастье сестры; но оставить Анджелику в самом начале нашей любви! Не повиноваться значит изменить тайне, да и возможно ли?.. Исполнить его приказание,умереть; где надежды увидеть снова Анджелику? Она не может вернуться в Корреджио; меня не пустят в Парму... В раздумье сидел я на подушках, облокотив голову на руки; на шее моей висело несколько миниатюрных медальонов - вот они! - с изображениями святых, и один руки самого Корреджио, с портретом матери. Тихо качались медальоны, и глаза невольно с ними встретились... Молитва и Мария представились моему сердцу с каким-то упреком. Я поцеловал образ матери, перекрестился и готов был идти на край света для ее спокойствия. "Антонио приедет в Корреджио, а я в Парму: пора и себя чем-нибудь прославить, и тогда..." Так мечтал я, и поспешил одеться, и еще раз наедине побеседовал с Анджеликой. Она давно меня ожидала за завтраком. Вид ее был расстроен, лицо бледно, на глазах признаки слез.

- Что это значит?

- Ах, Лоренцо! Я не знаю, что с ним сделалось! Он вдруг переменил все свои намерения... Боюсь, чтоб он...- Она поглядела под навес, где еще стояла арфа, и покраснела.- Признаться ли тебе, Лоренцо? он ненавидит Марию. Удивительно! Все в Корреджио не могли нахвалиться красотою и ангельским характером этой женщины; а он... "Я рад,- говорил он сегодня,вырвать Веронику из этих рук. Жаль мне Лоренцо; но что скажут люди!.." Напрасно я умоляла хоть на три дня отправиться в Корреджио самому, устроить дела, сыграть свадьбу и возвратиться к работам,- и слышать не хочет! Напрасно я уговаривала его оставить тебя... Но я не могла,- продолжала она, потупив глаза,- настаивать...

- Милая Анджелика! - воскликнул я и хотел броситься к ее ногам. Она от испуга уронила оловянную тарелку, и вошла нянька с Помпонио. Разговор продолжался намеками, но надобно было Эдипа для их разгадки. Антонио возвратился с пропуском. Разговаривали о пустяках, отобедали; солнце упало; слуга подвел двух мулов, увязали мешки с деньгами, помолились перед небольшим распятием; отец благословил меня, дал нужные бумаги, поцеловал. Тетушка благословила и поцеловала в чело, и мы уехали.

Без случая мы доехали до Корреджио. В доме все обрадовались моему приезду, кроме матери. Грустно приняла она деньги; еще стала печальнее, когда услыхала, что Антонио едва ли будет на свадьбу; но когда я, связанный приказаниями отца и клятвами, данными Анджелике, лгал о житье-бытье Антонио в Парме, кротчайшая из женщин не выдержала и, без слез, но с выражением глубочайшей горести, сказала: "Перестань, Лоренцо! Зачем лгать? Я тебя не спрашивала об этом, не желая вводить в грех. Я все знаю". Я смутился и бормотал несвязные слова, но Мария с кротостью повторила: "Перестань! И я не без друзей, и у меня есть тайные братья". Эти слова навели на меня панический страх. Я не знал куда деваться. "Успокойся, Лоренцо. Ты добрый сын, и я скоро избавлю вас всех от необходимости притворяться". Слезы брызнули из глаз моих"

- Матушка! - закричал я.

- Молчи, Лоренцо! Я тебя ни о чем не спрашиваю. Умей любить доброе имя твоего отца!

Она ушла. Вероника и жених допытывались; я извернулся и обратил разговор на свадьбу.

Приготовления к брачному торжеству сделаны были с необыкновенною скоростью и ловкостью. Все было готово. Ждали только отца,- он не приезжал; наступил последний день,- он не приезжал, и Вероника обвенчалась с достойным Педро. Все были недовольны. Рано разбрелись с свадебного пира. Я едва довел матушку до дома: она приписывала слабость свою усталости от свадебных хлопот; вошла с моею помощью в столовую, остановилась почти на том же месте, где за несколько лет тому упала без чувств; выпрямилась: те же взоры, ю же волнение груди; протянула руку и пальцем указала в пустой воздух.

- Что, матушка? - спросил я.

Ответа не было; голова ее уперлась в грудь... Марии не стало!..

Слезы, где вы? А сколько их было тогда! Проклятие теснилось в груди моей, но смел ли я произнесть его против Антонио? Кого не столкнут страсти с пути долга и добродетели? И что наша добродетель, если для чужой женщины можно погубить жену и детей?.. Необходимая честность! невольная верность! вы не добродетели,- вы растаете, непременно растаете от страстного поцелуя, если вас не сожжет блеск червонца!..

Чужие люди похоронили Марию,- я не мог. Отец Лука уведомил отца о ее кончине и моей болезни,- я не мог. Веронику обманули и увезли в Модену... Прошло семь дней после погребения Марии; я возвращался с ее могилы, усыпав ее свежими цветами, по обычаю. Подхожу: у нашего крыльца множество мулов; их развьючивают, снимают драгоценные ковры, из возов тащат ящики; шум, хлопотня.

- Это он,- подумал я и хотел уйти в храм божий и приготовиться к тяжелому свиданию; но знакомый голос раздался с крыльца и обманул меня в последний раз. "Лоренцо!" - "Анджелика!" И я уже плакал в ее объятиях.

- Лоренцо, друг мой, сын мой! ты лишился обожаемой матери, но я постараюсь заменить ее! Счастье моего мужа и ваше отныне...- Она не успела договорить, вдруг я понял все; в одно мгновение я сообразил всю мою жизнь, всему отыскал разгадку,- в одно мгновение! Обруч обвился вокруг головы моей: черная тоска проснулась в сердце в одно мгновение! - все это в одно мгновение!.. Слуга проносил в это время оружия отца моего; я схватил какой-то нож и бросился на Анджелику; она - в столовую, с визгом и криком. У страшного стола, у места смерти моей матери, Антонио остановил меня.