Федор Достоевский - Том 14. Дневник писателя 1877, 1980, 1981

Скажите, могла ли решить иначе Татьяна, с ее высокою душой… — С самого начала работы над пушкинской речью Достоевский неизменно подчеркивал принципиальную значимость развязки «Онегина». В одном из первых черновых набросков отмечено: «Финал „Онегина“: русская женщина, сказавшая русскую правду, — вот чем велика эта русская поэма». Затем, уже в черновом автографе, новая запись на полях: «…в решении Татьяной вопроса в последней главе романа я вижу мысль и всю правду поэмы, для которой, может быть, она и была задумана» (см. т. XXVI. С. 285.— Курсив наш. — Ред. ).

…вопрос: почему Татьяна не пошла с Онегиным, имеет у нас — историю весьма характерную… — Достоевский полемизирует здесь с девятой статьей Белинского о Пушкине. Белинский писал: «Вот истинная гордость женской добродетели! Но я другому отдана, — именно отдана, а не отдалась! Вечная верность — кому и в чем? Верность таким отношениям, которые составляют профанацию чувства и чистоты женственности, потому что некоторые отношения, не освящаемые любовью, в высшей степени безнравственны…» ( Белинский В. Г. Полн. собр. соч. М., 1955. Т. VII. С. 501). В одном из первых черновых набросков к пушкинской речи Достоевский возражал Белинскому: «Тут другой вопрос: не кому и чему отдана, а кому и чему отдаться? Да если б она освободилась, она не пошла бы за ним <���…> Если б она верила в него, она бы пошла за ним <���…> Но во что было верить Татьяне?» (Т. XXVI. С. 216, 217).

…«счастье было так возможно, так близко!» — «Евгений Онегин», гл. восьмая, строфа XLVII.

У него никакой почвы, это былинка, носимая ветром. — Раньше, в статье «Книжность и грамотность» (1861), Достоевский резко выступил против Каткова, отрицавшего народность Онегина как типического лица (см. наст. изд. Т. 11). В черновом наброске к речи о Пушкине Онегин также «всецело русский человек, русская тоска тогдашнего времени» (см. Т. XXVI. С. 214), но далее добавляется: «Это тоже Алеко — оторванный от почвы» (там же. Курсив наш. — Ред. ).

…«крест и тень ветвей над могилой ее бедной няни». — У Пушкина: «Где нынче крест и тень ветвей Над бедной нянею моей…» («Евгений Онегин», гл. восьмая, строфа XLVI).

В надежде славы и добра // Гляжу вперед я без боязни… — Начальные строки стихотворения Пушкина «Стансы» (1826).

…за одним, много что за двумя исключениями из самых позднейших последователей его, это лишь «господа», о народе пишущие. — «Одним исключением» Достоевский считал, по-видимому, Льва Толстого. Добавление «из самых позднейших» делает затруднительным отнесение той же оценки к Тургеневу, Некрасову, Островскому. Скорее Достоевский мог иметь в виду под другим Ф. М. Решетникова, а может быть, и Н. С. Лескова. См. также стр. 454.

Возьмите Сказание о медведе и о том, как убил мужик его боярыню-медведицу… — Имеется в виду пушкинская «Сказка о медведихе» (1830?). Достоевский писал о ней и в декабрьском выпуске «Дневника писателя» за 1877 г. «Сказку о медведихе» и «Пророка» он читал на литературно-музыкальном вечере в Москве 8 июня 1880 г.

Сват Иван, как пить мы станем… — Начальные строки стихотворения Пушкина 1833 г.

…не было бы Пушкина, не было бы и последовавших за ним талантов. — Эта мысль была высказана Достоевским уже в «Дневнике писателя» за 1877 г. В главке, посвященной характеристике «Анны Карениной», он утверждал: «Бесспорных гениев, с бесспорным „новым словом“ во всей литературе нашей было всего только три: Ломоносов, Пушкин и частию Гоголь. Вся плеяда эта (и автор „Анны Карениной“ в том числе) вышла прямо из Пушкина…».

Но укажите хоть на одного из этих великих гениев, который бы обладал такою способностью всемирной отзывчивости, как наш Пушкин. См. также стр. 145–146: Пушкин лишь один изо всех мировых поэтов обладает свойством перевоплощаться вполне в чужую национальность. — Идея Достоевского о «всеотзывчивости» Пушкина представляет переосмысление идей Белинского и Гоголя о «протеизме» Пушкина. (Ср.: Белинский В. Г. Полн. собр. соч. М., 1955. Т. VII. С. 333; Гоголь Н. В. Полн. собр. соч. М., 1949. Т. VIII. С. 384).

И эту-то способность — он именно разделяет с народом нашим, и тем, главнейше, он и народный поэт. — Эта получившая законченное выражение в речи о Пушкине идея развивалась Достоевским с начала 60-х годов. Первая часть статьи «Книжность и грамотность» (1861) была посвящена горячей полемике по вопросу о народности Пушкина с ее отрицателями — М. Н. Катковым, С. С. Дудышкиным и отчасти с Белинским. В ней выявился и особый аспект в понимании писателем существа народности великого поэта: Пушкин народен как провозвестник «общечеловеческих начал», свойственных русскому народу (см. наст. изд. Т. 11). В декабрьском выпуске «Дневника писателя» за 1877 г., в главке «Пушкин, Лермонтов и Некрасов», Достоевский еще более определенно связывает народность Пушкина с преклонением «перед правдой народа русского», состоящей из всечеловечности, всемирной отзывчивости, стремления к всеединению (см. С. 397–404).

…сцены из «Фауста»… — Имеется в виду пушкинская «Сцена из Фауста (1825).

…баллада «Жил на свете рыцарь бедный». — Эту балладу, с образом героя которой соотнесен Мышкин, читает Аглая в романе «Идиот» (см. наст. изд., т. 6).

Перечтите «Дон-Жуана»… — Имеется в виду «Каменный гость» (1830).

Какие глубокие, фантастические образы в поэме «Пир во время чумы» — страдальческое предчувствие своего грядущего. — «Маленькая трагедия» «Пир во время чумы» (1830) навеяна сценой из драмы английского поэта Дж. Вильсона (1755–1854) «Чумный город» (1816).

Однажды, странствуя среди долины дикой ~ в то, во что они поверили. — Достоевский имеет в виду стихотворение Пушкина «Странник» («Однажды, странствуя среди долины дикой…», 1835) — переложение отрывка из книги английского поэта и пуританского проповедника Джона Беньяна (1628–1688) «Путь паломника» (1678–1684. Первый русский прозаический перевод 1782 г.). В библиотеке Достоевского было это сочинение Беньяна, — вероятно, русский перевод 1878 г. под заглавием: «Путешествие пилигрима в небесную страну и духовная война». См.: Благой Д. Джон Беньян. Пушкин и Лев Толстой. // Благой Д. От Кантемира до наших дней. М., 1972. Т. 1. С. 334–365. Достоевский читал пушкинского «Странника» в салоне Е. А. Штакеншнейдер. «Ересиархом» и «сектатором» Достоевский называет Беньяна как фанатического приверженца учения пуританской церкви.