Федор Достоевский - Том 14. Дневник писателя 1877, 1980, 1981

…религиозные же строфы из Корана или «Подражания Корану» — грозная кровавая сила ее? — Речь идет о цикле стихотворений Пушкина «Подражания Корану» (1824). Мотивы и образы «Подражаний Корану» были использованы Достоевским в романе «Преступление и наказание», «Подросток» и «Братья Карамазовы». Характеризуя «Подражания Корану» как «религиозные» строфы (как и усматривая в «Страннике» отражение «религиозного мистицизма»), Достоевский переосмыслял эти произведения в духе своего мировоззрения: на самом деле Пушкина в Коране, как и в книге Беньяна, привлекали в первую очередь их яркая образность и поэтическое содержание, которые давали поэту широкий простор для лирико-философских и биографических ассоциаций.

А вот и древний мир, вот «Египетские ночи» ~ съедающей своего самца. — В этих словах кратко изложено то понимание поэмы о Клеопатре из повести Пушкина «Египетские ночи» (1835), которое было развито Достоевским в статье «Ответ „Русскому вестнику“» (Время. 1861. № 3; см. наст. изд. Т. 11). Эта статья, как и две предшествовавшие ей, — «Образцы чистосердечия» и «„Свисток“ и „Русский вестник“» — были посвящены полемике Достоевского с журналом М. Н. Каткова «Русский вестник» по поводу женского вопроса в связи с выступлением на литературном вечере в Перми Е. Э. Толмачевой с чтением импровизации итальянца из повести Пушкина. Достоевский обращался к «Египетским ночам» и ранее — в «Неточке Незвановой», «Преступлении и наказании» и «Идиоте».

В самом деле, что такое для нас петровская реформа ~ Ведь не была же она только для нас усвоением европейских костюмов ~ Петр несомненно повиновался некоторому затаенному чутью, которое влекло его, в его деле, к целям будущим… — Ср. со статьей 1861 г. «Книжность и грамотность»: «В деле Петра (мы уже об этом теперь не спорим) было много истины. Сознательно ли он угадывал общечеловеческое назначение русского племени, или бессознательно шел вперед, по одному чувству, стремившему его, но дело в том, что он шел верно» (наст. изд. Т. 11. С. 102–103). См. также: Кийко Е. И. Белинский и Достоевский о книге Кюстина «Россия в 1839» // Достоевский. Материалы и исследования. Л., 1974. Т. 1.С. 189–200; Кайгородов В. И. Об историзме Достоевского // Достоевский. Материалы и исследования. Л., 1980. Т. 4. С. 27–40.

Для настоящего русского Европа и удел всего великого арийского племени ~ стремления нашего к воссоединению людей. — Взаимоотношения России и Европы, историческое предназначение России — вопрос, постоянно возникавший перед Достоевским в романах и письмах, — главнейшие темы «Дневника писателя» за предшествующие годы. В «Дневнике писателя» за 1877 г. утверждалось: «Европа нам почти так же всем дорога, как Россия; в ней все Афетово племя, а наша идея — объединение всех наций этого племени…» (наст. изд. Т. 14. С. 26). Так же определенно сформулировал Достоевский сходную мысль и позже — в «Дневнике писателя» за 1881 г. («Европа нам тоже мать, как и Россия, вторая мать наша; мы много взяли от нее, и опять возьмем, и не захотим быть перед нею неблагодарными»), напомнив о сказанном им в речи о Пушкине.

Ибо, что делала Россия во все эти два века в своей политике, как не служила Европе… — Этот тезис Достоевского вызвал возражение критиков, в частности А. Д. Градовского, который писал: «Признаемся, это „служение“ вызывает в нас нерадостное чувство. Время ли Венского конгресса и вообще эпохи конгрессов может быть предметом нашей „гордости“? То ли время, когда мы, служа Меттерниху, подавляли национальное движение в Италии и Германии и косились даже на единоверных греков? И какую ненависть нажили мы в Европе именно за это „служение“!» (Голос. 1880. 25 июня. № 174). О взаимоотношениях России и Европы Достоевский писал в «Дневнике писателя» за 1876 г. Более полное завершение позиция писателя получила в «Дневнике писателя» за 1881 г. (см. выше, с. 472).

…эту нищую землю «в рабском виде исходил благословляя» Христос. — Достоевский перефразирует заключительную строфу стихотворения Ф. И. Тютчева «Эти бедные селенья…» (1855):

Из стихотворений Тютчева Достоевский более всего и постоянно цитировал это стихотворение.

…прочтя вашу критику, г-н Градовсшй, я приостановил печатание «Дневника»… — О статье А. Д. Градовского см. выше, стр. 476–478.

…почему же я вам теперь отвечаю? — Для этих других и пишу. — В архиве А. Д. Градовского (ИРЛИ, ф. 86) сохранился его «Ответ г-ну Достоевскому», не появившийся в печати. Здесь говорится: «Г-н Достоевский написал четыре лекции по поводу одной, якобы прочитанной ему мною. Я опять ограничиваюсь „одной“ заметкой, или, если угодно, лекцией. <���…> Г-н Достоевский, обращаясь ко мне, говорит, что ответ его напечатан вовсе не для меня, а для читателя. Я в этом никогда не сомневался. Всякая полемическая статья, как и всякая статья, пишется именно для читателей, а вовсе не для того лица, против которого она направлена. Иначе литературным соперникам следовало бы ограничиться частными письмами». Далее А. Д. Градовский возражал Достоевскому, причислившему его к «западникам», т. е. к «направлению, с которым г-н Достоевский ведет немного запоздалую войну». С точки зрения А. Д. Градовского, «теперь на всей Руси едва ли отыщется истый „западник“ вроде Чаадаева» (сообщено Е. В. Свиясовым).

…откуда взялись наши «скитальцы»… — Речь идет о следующем месте статьи Градовского: «…нельзя не признать большой заслуги г-на Достоевского в том, что он установил историческую связь между типом, созданным впервые Пушкиным в Алеко, и теми типами „скитальцев“, которые так художественно были выведены авторами „Кто виноват?“, „Рудина“ и др. Но остается объяснить, откуда взялись эти „скитальцы“, эти мученики, оторванные от народа?» (Голос. 1880. 25 июня. № 174).

«Так или иначе, но уже два столетия ~ источников русских». — Эта и другие цитаты — из указанной выше статьи Градовского.

…«Господи сил, с нами буди!»… — Достоевский имеет в виду православную молитву, читаемую в первую неделю Великого поста.

…с неудобством церковнославянского языка, будто бы непонятного простолюдину ( а старообрядцы-то? Господи! ). — Выступая за сохранение «древлего благочестия», старообрядцы не признавали новых икон и книг, исправленных официальною церковью. При некоторых старообрядческих общинах создавались школы-«граматицы», в которых обучали чтению древних церковнославянских текстов.