Александр Яковлев - Осенняя женщина (Рассказы и повесть)

Все завздыхали. Выходцы из бедных семейств различных провинций, они всегда завидовали красавчику Жоффруа, не понимая, как тот оказался в училище иезуитов. Должно быть за провинности. Хотя доносились слухи и о том, что его влиятельные и знатные родственники вели какую-то сложную политическую игру, в которой мог им пригодиться союзник в грозном стане иезуитов.

- В таком виде его и похоронили, - сказал Винцент. - А на следующую ночь многие из нас слышали стоны и вздохи возле его кровати.

Головы мальчиков невольно повернулись в сторону бывшей койки Жоффруа, ныне пустующей, и расположенной, как нарочно, в самом дальнем и мрачном углу.

- Вот взять хоть Люсьена. Правду я говорю, Люсьен? - обратился Винцент к рослому малому, сироте из Лиона.

Тот угрюмо кивнул, почесав подбородок с уже жесткой щетиной.

- А во вторую ночь видим, а мертвец-то сидит на кровати, эдак вот левой рукой облокотился, а сам стонет и копается в своем сундуке. И тогда Стручок...

- Да, да, - не вытерпел конопатый и худющий Жан по прозвищу Стручок. Я набрался духу и стал читать "Да воскреснет Бог и расточатся врази..."...

- И мертвец умчался через окно, а рамы сильно-сильно задрожали, подхватил Винцент. - Вон даже стекло треснуло.

Все обратили взоры к окну. На узком стекле в нижнем углу дугой высвечивала трещина.

- Ух и ругался брат-эконом утром, ух и ругался, - передернувшись, продолжал Винцент.

В этих его словах никто не усомнился. Уж брат-эконом Петр был самой что ни на есть реальностью, злобной, мстительной и сварливой.

- На третью же ночь, - перешел на шепот Винцент, - мертвец стал стягивать с меня шубу, которой я укрылся. Я-то думал, что это Стручок в сортир собрался и хочет накинуть на себя шубу... Ну и послал его к черту. Винцент, а вслед за ним и остальные мальчики, перекрестился. - Только чувствую, еще сильнее тянет. Я повернулся, а он - хвать шубу, да как швырнет на пол. А я еще не разобрался спросонья, да ногой его и двинул в грудь... Он застонал! Да так мучительно, у меня внутри аж все перевернулось. И исчез! А я так до утра и продрожал, не осмелился шубу-то поднять с полу. Вдруг он да воротится за ней!

Порыв ветра ударил в рамы. Те задрожали, словно колеблемые невидимой рукой.

- Однако, спать пора, - зевнул Винцент. - Разбредайтесь по насестам.

И он принялся спихивать младших учеников с постели, не скупясь на подзатыльники. Людовик не стал дожидаться тычка и первым направился к двери. Остальные мальчуганы, опасливо озираясь и прижимаясь друг к другу, торопливо двинулись следом. Страх, в компании со сквозняком вольготно разгуливал по коридору. В дальнем конце заплясал неяркий желтый огонек.

- Брат-эконом! - испуганно выдохнул кто-то.

Ребятня толпой бросилась в свою спальню и рассыпалась по койкам. Вскоре дверь приоткрылась, и в помещении показалась лысина брата Петра. Что-то ворча, он погрозил пальцем в пространство и закрыл дверь. С минуту в спальне стояла тишина.

- А ну как он и к нам придет? - громко прошептал Малыш Жан. В свои восемь лет он действительно выглядел малышом среди двенадцатичетырнадцатилетних товарищей по спальне.

- Кто? - послышалось из полумрака.

- Кто, кто. Он! - ответил Жан, страшась даже имя произнести. - Если к старшим приходил, то к нам и подавна заглянет.

- Страшнее брата-эконома никого нет, - насмешливо сказал Людовик.

Но никто не развеселился. Стриженные затылки воспитанников развернулись в разные стороны. Кто косился в окно, то в темный угол, а кто и в потолок, ожидая прихода страшного гостя именно со второго, необитаемого этажа, где и располагалась покойницкая.

- Нет, братцы, надо что-то решать, - хоть и подрагивающим, но все же громким голосом объявил Рыжий Жан. - Надобно, чтобы кто-то бодрствовал и читал тексты святые, Евангелие да жития святых. А то пропадем.

- Кто же захочет один читать, пока остальные спят? - встревожился Малыш Жан.

- Можно подумать, кто-то заснет, - вновь насмешливо сказал Людовик. От страху до утра глаз не сомкнешь.

- Вот и станем читать по очереди, - тут же предложил Рыжий Жан.

- Да ты что ли всерьез? - изумился Людовик. - Вам наговорили сказок, а вы и поверили?

- А ты - не поверил?

- Конечно, нет, - решительно заявил Людовик. - Таких россказней полно! Но я еще почему-то не встречал ни одного человека, который бы своими глазами видел ожившего покойника.

- А как же Винцент, Люсьен и Стручок? - робко напомнил Малыш Жан.

- Да это же они вас, малявок, пугают, - усмехнулся Людовик. - Вы всю ночь протрясетесь, а они утром смеяться над вами будут!

- Как хочешь, - упрямо сказал Рыжий Жан. - А только мы станем читать.

Никто возражать не стал. Людовик, нарочито зевая, накинул на ноги плащ, но вспомнил рассказ Винцента.

Остальные воспитанники стали устраиваться по двое на койках поближе к центру спальни, где за пюпитром с раскрытым Евангелием первым встал Малыш Жан. Под его негромкий речитатив Людовик вскоре забылся.

Проснулся он от скрипа открываемой двери. Воспитанники так и заснули, вповалку. Рыжий Жан, с Евангелием на коленях, сидел на ближней к пюпитру койке и клевал носом. Между тем в полумраке послышались мерные звуки приближающихся шагов. Людовик лежал головой к дверям. Повернуться он не решался, застыв и затаив дыхание. Страх ознобом прошиб тело. Несмотря на предрассветный холод, ему вдруг стало жарко. Вернее, запылало тело, а ноги охватила стужа. Краем глаза он увидел, как поднял голову от тяжелой книги Рыжий Жан, широко раскрыл рот и, крестясь, сполз под койку. Книга с грохотом полетела на пол. Кто-то придушенно пискнул, и воцарилась гробовая тишина.

Шаги приближались. Некто в белом остановился возле лежащего недвижно Людовика и, медленно подняв руку, возложил ему на лоб два перста. Людовик, застыв, видел перед собой колышащийся манжет широкого рукава и ощущал два ледяных пальца на лбу. Время остановилось.

Должно быть, Людовик лишился сознания. Когда он пришел в себя, спальню заливал утренний свет. Постепенно зрение прояснилось, и он разглядел столпившихся возле его койки воспитанников. Прямо в лицо ему вглядывался испуганный Малыш Жан. Рыжий Жан, крепко прижав к груди книгу, всматривался в Людовика широко раскрытыми глазами.

- А где..., - слабым голосом произнес Людовик.

- Исчез. Пропал, - шепотом сообщил Рыжий Жан. - Я под кровать юркнул, а там и опять стал читать. Тихонько, правда, - извиняющимся тоном добавил он. - А он так постоял, постоял, да и удалился.

- В окно? - спросил Людовик.

- Я не видел, - признался Рыжий Жан. - Но вроде бы все-таки в дверь. Он уставился на лоб Людовика. - Не больно?

Людовик поднес ладонь ко лбу и ничего не ощутил. Вперед протолкался один из воспитанников и протянул ему ярко начищенную серебряную кружку. В ее изогнутом боку уродливо расплылся смутно знакомый лик. На лбу проступали два темных пятна. Людовик коснулся их пальцами.