Людмила Миронова - Рука Всевышнего. Повесть

– Эй, извозчик, останови, – крикнул он.

– Чего изволите, барин? – извозчик натянул поводья.

– Поворачивай.

– Так приехали почти.

– Поворачивай, говорю.

– Как скажите.

Проехав с полверсты, Кукольник снова приказал остановиться, вышел из саней, машинально сунул извозчику деньги и пошел пешком.

– Вот чудак, – извозчик покачал головой и спрятал целковый в карман.

С противоположной стороны улицы было видно, как к подъезду дома Каратыгиных то и дело подъезжали экипажи, из которых выходили господа, одетые по последней моде, и дамы, укутанные в дорогие меха. Набравшись смелости, Кукольник стремительно перешел дорогу и вошел в сени. Толстый швейцар преградил ему дорогу:

– Вы приглашены? – спросил он.

– Я Кукольник, – произнес Нестор, но от сильного волнения дыханье его перехватило так, что он больше ничего не смог выговорить.

Швейцар поглядел на него с укоризной и воскликнул:

– Сколько можно повторять, артисты кукольного театра проходят через черный вход.

Нестор опешил.

– Ну что вы стоите как вкопанные. Не мешайтесь здесь, – злился швейцар.

Не веря своему счастью, Кукольник вбежал по черной лестнице наверх и очутился в просторном зале. В шумной толпе на него никто не обратил внимания. Он стал оглядываться по сторонам и в какой-то момент взгляд его упал на мужчину, стоявшего у большого белого камина. Это был блистательный актер Александринского театра Василий Андреевич Каратыгин, которому рукоплескал весь Петербург, и перед талантом которого преклонялся сам император Николай I. В его громадной фигуре было что-то монументальное, он держался прямо с чувством собственного достоинства. Не раздумывая ни секунды, Нестор подошел к нему.

– Добрый вечер, Василий Андреевич.

– Добрый вечер, – Каратыгин окинул Кукольника равнодушным взглядом, – Что-то я вас не припомню. Вы приглашены?

– Нет.

– Нет?! Почему тогда швейцар пропустил вас?

– Я назвался Кукольником, и меня приняли за артиста кукольного театра. А Кукольник – это моя фамилия.

– Поклонник?

– Нет. В смысле – да. Дело в том, что я написал драму и хотел бы попросить вас ее прочесть, – Нестор протянул Каратыгину пьесу.

– Отдайте ее в театр г-ну Зотову, он прочтет.

– Я уже был у г-на Зотова, но получил отказ.

– Тогда ничем не могу вам помочь, г-н…

– Кукольник.

– У меня совершено нет времени.

– Василий Андреевич, я в отчаянии. Поймите меня.

– А вы меня.

Каратыгин хотел уйти, но тут к ним «подлетела» удивительной красоты молодая женщина, одетая на французский манер. Ее черные кудрявые волосы были собраны наверх и только несколько локонов кокетливо и чуть небрежно спускались до плеч. Это была Александра Михайловна Каратыгина, жена Василия Андреевича, тоже актриса.

– De quoi parlez vous? 2 2 О чем вы говорите? (фр.) , – спросила она, поглядев сначала на мужа, а потом на Кукольника в лорнет.

– Это г-н Кукольник. Он предлагает мне прочесть свою пьесу.

– Пьесу!? C’est intéressant! 3 3 Интересно! (фр.) А о чем она? – Александра Михайловна была крайне воодушевлена.

– Об освобождении Москвы Мининым и Пожарским, – поспешил ответить Нестор.

– Parfait! 4 4 Прекрасно! (фр.) Ты же любишь геррроические темы, mon cher. Почему ты отказываешься?

– Но у меня…

– Вздоррр, – сильно картавя, перебила она мужа, – Ты можешь сыгрррать Пожарррского. Ведь ты всегда мечтал?

– Я думаю…

– А я думаю, что ее можно будет поставить в твой бенефис. Comment? 5 5 Ну как? (фр.)

– Но…

– Никаких но. Тебе пррросто необходимо прррочесть. Этот как ррраз твое амплуа.

– Когда…

– Вот именно, когда тебе еще пррредложат такую ррроль. Pourquoi gardes-tu le silence, mon cher? 6 6 Почему ты молчишь, дорогой? (фр.)

– Хорошо, я прочту, – Каратыгин взял пьесу.

– Monsieur 7 7 Господин (фр.) …, – обратилась Александра Михайловна к Нестору.

– Кукольник.

– Oui. Oui. Excusez-moi. La soirée est admirable, n’est pas, monsieur Kukolnik? 8 8 Да. Да. Извините. Вечер удивительный, не правда ли, г-н Кукольник? (фр.) Голова кругом идет. А как вы попали сюда? Мне кажется, вы не пррриглашены, – затараторила Каратыгина.

И Кукольник снова рассказал свою удивительную историю.

Целых две недели Нестор с замиранием сердца ожидал вердикта Каратыгиных, который должен был решить его дальнейшую судьбу. И вот в воскресенье он наконец-то получил письмо:

«Уважаемый г-н Кукольник

Я прочитал вашу драму «Рука Всевышнего Отечества спасла» и нашел, что ее патриотические мотивы близки мне по духу. По совету дражайшей супруги я берусь поставить ее в свой бенефис, хотя признаюсь: риск очень велик. В самой драме я намерен исполнить роль Дмитрия Пожарского, так как моя дражайшая супруга утверждает, что роли освободителей мне удаются лучше всего.

P.S. Je suis d’accord avec mon mari. 9 9 С мужем согласна (фр.)

В.А и А. М. Каратыгины»

Премьера спектакля состоялась 15 января 1834 года. Сановники, генералы, творческая интеллигенция и благородные семейства наполнили ложи и кресла Александринского театра в этот вечер. Бенефис Каратыгина стал поистине самым главным событием столичной жизни.

Раздался второй звонок.

– Что будет? Такие люди собрались! – в отчаянии воскликнул Зотов, сидевший по левую руку от Кукольника, – Как Василий Андреевич мог решиться поставить вашу пьесу в свой бенефис, ума не приложу. Это же чистой воды сумасбродство, – он поглядел в партер, – Видите вон того человека в третьем ряду. Узнаете?

– Конечно, это Александр Христофорович Бенкендорф, – спокойно ответил Кукольник.

– Шеф тайной полиции.

– Можете не объяснять, я еще с гимназии нахожусь под надзором Третьего отделения, которое он возглавляет.

Зотов с удивлением покосился на Нестора:

– Чем больше я узнаю людей, тем меньше мне хочется о них знать. Мда, чую светит мне Петропавловская крепость.

– Не преувеличивайте. Драма получила одобрение цензурного комитета. Если и есть к чему придраться, так это к скупым декорациям.

– Вы прекрасно знаете, за чей счет существует наш театр… – Зотов примолк.

В центральной ложе показался император Николай I с женой Александрой Федоровной и другими членами царской фамилии. Публика оживилась и поднялась со своих мест.

– Остается надеяться на г-на Каратыгина, – Рафаил Михайлович окинул взглядом полный зал.

– Или на руку Всевышнего, – добавил Кукольник.

Раздался третий звонок. Все уселись. Свет погас и поднялся тяжелый занавес. В этот вечер Каратыгин блистал как никогда. Каждый его жест, каждое движение были тщательно выработаны и отточены. Со сцены звучали длинные монологи, патриотические призывы и прославление Руси и русского народа. В пятом акте Москва была спасена, поляки повержены.