Оскар Уайльд - Портрет Дориана Грея. Перевод Алексея Козлова

Минут десять после этогот он стоял неподвижно с приоткрытым ртом, и странно блестящими глазами. Смутное сознание необходимости совершенно другой жизни просыпалось в то мгновение в нём, и ему наконец стало казаться, что эти неведомые флюиды исходят от него самого. Пара фраз, оброненных другом Бэзила, как казалось, случайных, были столь парадоксальны, что задели в нем какую-то тайную струну, которая прежде была недоступной, но которая (о, как он чувствовал теперь это) – вибрировала и билась всё сильнее.

В былые времена так на него могла повлиять только музыка. Смутную, невнятную тревогу будила она в нем и не раз. Однако в музыке нет стабильности! Не новые миры творит она, а скорее множит старый хаос. Слова! Одни слова! Но они были так кошмарны! Как проникновенны они, как слепящи и как убийственны! От них нельзя никуда дется! И какое было в них приковывающее очарование! Они, казалось, были способны воплотить видения и мечты в ясные, осязаемые формы, в них главенствовала своя мелодия, столь же сладостная как мелодия скрипки или лютни… Простые слова! Да разве есть в мире что-либо весомее слов?

Да, в юности он многого не понимал. Теперь. он понял всё! Жизнь вдруг засверкала и окрасилась раскалёнными красками. Ему стало казаться, что он ходит среди бушующего пламени. Как он мог столь долго не ощущать этого? Как?

Лорд Генри с неуловимой улыбкой наблюдал за Дорианом. Он понимал, что настал момент, когда следовало помолчать. Он был сильно заинтригован. Его изумило то впечатление, какое произвели его слова на Дориана; ему стала припоминаться одна книга, прочитанная в отрочестве, в шестнадцать лет, книга, открывшая ему глаза на многое, чего он раньше не ведал. Теперь он пытался понять, испытывает ли Дориан Грей те же ощущения? Стрела была пущена наугад! Неужели произошло немыслимое чудо – она попала в цель! Как очарователен этот мальчик!

Холлуорд писал картину своими чудными, резкими, смелыми ударами кисти, в коих концентрировалась вся его духовная утончённость и энергия, весь его безукоризненный стиль в искусстве – качества, исконно считавшиеся признаками внутренней силы! Наступившего долгого молчания он даже не заметил.

– Бэзил, сколько мне стоять здесь! – воскликнул тут Дориан Грей. – Я хочу выйти в сад! Здесь так душно!

– Ах, милый дружочек, прости ради бога! Когда я пишу, я не могу думать ни о чём на свете! Но, видит бог, ты так хорошо никогда мне не позировал. Ни разу не шелохнулся. Я наконец сумел ухватить эффект, которого так долго добивался: запечатлеть эти страстные полураскрытые губы и пылающие огнём глаза. Не знаю, о чём тут болтал Гарри, вижу лишь, что это он виновник этого удивительного выражения твоего лица. Могу поспорить – он принялся щедро расточать комплименты. Знаю я этого старого ловеласа! Советую не верить ни одному его слову!

– Ни о каких комплиментах не было и речи! Скорее всего, по этой причине я и не верю ни одному слову, сказанному им.

– Да нет! Я вижу, ты прекрасно понимаешь, что не можешь не верить каждому его слову! – проворковал вдруг лорд Генри, устремляя на юношу свои мечтательные, поволокнутыые глаза, – Я повлекусь вместе с вами в сад! Здесь, мастерской, в самом деле, ужасно душно. Бэзил, велите подать чего-нибудь холодненького, ну, допустим, мусс с земляникой, или вроде того…

– С удовольствием, Гарри! Позвони! Вызови Паркера, я скажу ему принести всё, что надо. Мне тут надо ещё подработать фон! Не беспокойтесь, я приду к вам в сад чуть попозже! Прошу тебя, чересчур долго. не терзай Дориана разговорами! Вот, что значит волна! Мне еще никогда не хотелось так работать, как сегодня. Это будет мой абсолютный шедевр. Да и сейчас это уже настоящее чудо!

Когда Лорд Генри прошёл в сад, он увидал, Дориана уткнувшимся лицом в большие благоухающие гроздья сирени. Было видно, что он жадно, с наслаждением, точно эстет прекрасным вином, упивается их чудесным ароматом. Лорд Генри приблизился к Дориану и птронул его плечо..

– Вот то, что надо! – едва слышно сказал он. – Ничто так не исцеляет душу, как чувства, в той же, впрочем, степени, как душа исцеляет чувства!

Юноша содрогнулся и сделал шаг назад. Без шляпы, с растрёпанными листвой непокорными кудрями, с перепутанными золотыми локонами, он пытался скрыть тайный испуг, сквозивший в его глазах, как бывает у человека, внезапно пробуждённого от долгого сна. Изящные тонкие ноздри его дрожали, и алые губы нервно подрагивали.

– Да, – продолжил лорд Генри, – я выдаю величайшую тайну жизни: следует обновлять душу новыми ощущениями, а чувства лечить душой. Вы – удивительно интересное создание природы. Я вижу, что ваши познания омире много больше, чем вы полагаете, но меньше, чем вам хотелось бы!

Дориан Грей нахмурился и и как будто смутившись, отвёл взор. Этот, стоящий перед ним изящный, стройный молодой человек бессознательно не мог не понравиться ему. Это приятное, загорелое лицо с налётом усталости и выражением человека, которого ничем нельзя удивить, привлекло его внимание. В низком, грассирующем тембре голоса лорда Генри таилось что-то неописуемо притягательное и очаровательное. Даже руки лода Генри, юные и ослепительно белые, походили на лилии, и скрывали в себе какое-то удивительное обаяние. Едва он начинал говорить, как они начинали двигаться, словно подвластные звукам музыки, и, казалось, говорили каким-то неописуемым языком. Но оказалось, что страх был главным ощущением Дориана в присутствии лорда Генри, и Дориан испытывал из-за этого стыд. Всё это было очень странно. К чему этому малознакомому, чужом человеку было учить его пониманию собственной души? С Бэзилом Холлуордом он был знаком вот уже несколько месяцев, но эта дружба ничего не поменяла в нём. И вот внезапно на его жизненном пути попадается некто, кто как маг или волшебник будто приоткрывает завесу над глубинными тайнами его бессознательной жизни… И между тем, и чего он так испугался? Он взрослый человек, не девочка какая-нибудь, и уж тем более не школьник! Бояться тут совершенно нечего.

– Давайте присядем где-нибудь в теньке! – предложил лорд Генри, – Паркер, кажется, уже принёс нам напитки; а вам совсем не пристало стоять на таком солнцепёке, так и подурнеть можно, и тогда Бэзил отвернётся от вас и не станет вас больше писать. Поверьте, загар вам совсем не к лицу!

– Велика важность – не станет писать! – хохоча, воскликнул Дориан, усаживаясь в кресло в самом конце сада.

– А ведь на самом деле это для вас не шутка, мистер Грей.

– Почему же?

– Потому что вам достались прекрасные сливки юности, а юность – самая большая драгоценность из всех, какими стоит обзавестись!

– Я думал об этом, лорд Генри.

– Понятно, почему вы сейчас ни о чём не думаете! Но рано или поздно настанет мгновение, когда вы совершенно неожиданно для себя превратитесь в старую, сморщенную грушу или хуже того – в развалину, чьи печальные думы вспашут ваше чело, а былые огненные страсти превратят ваши губы в потухающие головешки, – только тогда вы ощутите то, что ощущают все смертные, очень хорошо ощутите. Ныне, где бы вы ни были, вас встречают на ура, и вы всем милы, всем желанны, вами все пленены и очарованы. Но неужели же вы думаете, что так будет всегда? У вас поразительно гармоничное лицо, мистер Грей. Ради бога, не хмурьтесь, я правду говорю. А красота, поверьте мне – форма гениальности, и она стоит даже много выше, чем гениальность, потому что ей не требуется доказательств или объяснений. Красота – одно из величайших чудес света, как Солнце, например, или Весна на дворе, или как отражение в мрачных ночных водах серебряной раковины Луны. Всё это несомненно. Самые высшие права на власть – за красотой. Всесильные цари мира поклоняются ей! Вы смеётесь? Не верите мне! Эх! Когда вам выпадет утратить её, вам больше не придёт в голову хихикать! Люди порой говорят, что суть красоты – быть поверхностной. Возможно, это так и есть! Вполне возможно, это и так. Но чсколько бы мы ни говорили о её поверхностности, она гораздо менее поверхностна, чем человеческое мышление. Никто меня не убедит, что красота – не величайшее чудо из всех мировых чудес! Только глупцы не оценивают внешность. Сакральные тайны Вселенной заключены в явном, а не в сокрытом. Да, мистер Грей, боги к вам явно не равнодушны Но их подарки и хвалы слишком недолговечны. Вам будет дано очень мало для настоящей, полнокровной, совершенной, жизни. Вы даже не заметите, как пролетит ваша юность, как вместе с её уходом померкнет ваша красота; и в какой-то момент жизни вам откроется бездна, вы вдруг осознаете, что время побед позади, и вам теперь придется довольствоваться совсем жалкими победками, кои при каждом напоминании о вашем блестящем прошлом предстанут пред вами как самое позорное унижение! Каждый день будет поневоле близить вас к какой-то ужасной развязке… Ревнивое, завистливое время ведёт перманентную войну с дивными лилиями и сладкими розами, которыми вас одарило Провидение. Кожа на вашем лице превратится в жёлтый пергамент, щеки провалятся, взгляд потухнет. Страдание ваше будет ужасающим… Эх! Наслаждайтесь своей молодостью, пока она с вами! Не мечите перед двуногими золото ваших бесценных лет, не тратьте своё ухо на внимание к трескотне скучных, пустых людей, не пытайтесь исправить неисправимых, ничего не объясняйте невеждам, не уделяйте времени пошлым приспособленцам и обывателям! Все это – фальшивые цели и лживые идеалы нашего незадачливого века. Просто живите! Живите той волшебной жизнью, которая, будучи не подвержена порче, ныне клокочет в вас! Тогда ни один миг вашей жизни не пропадёт втуне! Всегда ищите и обрящете новых впечатлений. И самое главное – не бойтесь ничего и никого! Это всего лишь люди!