Хедвиг Шоберт - Найти самого себя. Перевод с немецкого Людмилы Шаровой

Впервые фрау фон Нордхайм столкнулась с открытым неповиновением внучки.

– В тебе заговорила кровь твоей матери, дурная кровь! – пренебрежительно бросила она девушке. – Тогда иди! Иди к тем, к кому тебя тянет; я не желаю тебя знать! – И Марта ушла. В тот же вечер она торжественно объявила о своей победе Даллманнам, и она ни разу не подумала о беспомощной старой женщине, когда на следующий вечер пробиралась через холодный коридор со своими туфлями в руках в их комнату.

Через полчаса они втроем отправились в центр города. Хотя пригласительные билеты были только для девушек, фрау Даллманн все-таки проводила их до самых дверей дорогого отеля, в котором проходил фестиваль.

– Тебе не кажется, что это Марта? – воскликнул Виктор. Он внезапно остановился и крепко схватил за руку Грегора, идущего рядом с ним.

– Ты, наверное, видишь Марту во сне и наяву. Как она могла попасть сюда в это время? – усмехнулся тот.

– Ты прав, Хьюго, я вижу ее во сне и наяву, – признался Виктор, – но откуда ты это знаешь?

– Я же не слепой.

– Тогда позвольте мне сказать тебе больше, я…

– Я никогда не был хорошим исповедником, – грустно отозвался Грегор, – а жаль! На исповеди можно услышать самую изысканную чушь, настоящий букет глупостей и безумия, но люди никогда не испытывали ко мне доверия.

– Возможно… но я… но я тебе доверяю, я знаю тебя достаточно давно, Грегор. Поэтому я хочу открыть тебе, что люблю Марту…

– Вдруг?

– Да! Видишь ли, со мной происходит нечто удивительное, я знаю ее уже давно, и несмотря на это, я постоянно нахожу столько нового и в ней, и во мне! Как я мог так долго оставаться слепым, и какая молния открылa мне глаза?

– Молнии ослепляют, – сказал Грегор, направляясь в кафе. – Кстати, в одном ты прав! Писателю необходима любовь, чтобы творить. В молодости это любовь женщин, в преклонном возрасте любовь своих читателей. Между тем, ты еще очень молод!

– Ты рассуждаешь так, словно я решил завести интрижку, – возмутился Виктор, – но я об этом вовсе не думаю. Я люблю Марту, и эта любовь для меня священна.

– Рассматривай это как тебе угодно, я не буду тебя переубеждать. Однако, мне всегда казалось, что любовь стоит ногами в грязи, даже если мечты возносят ее к звездам.

Тесно прижавшись друг к другу, девушки сидели в маленькой ложе и с широко открытыми глазами смотрели на чудеса, происходившие внизу в зале.

Огромные люстры, висевшие почти на той же высоте, что и они, освещали оживленную, красочную картину, походившую на восточный базар с его роем турок, персов, армян и китайцев. На роскошных костюмах переливались драгоценные камни, сверкающие золотые монеты обрамляли темные локоны и оголенные руки.

– Вот там! – Вот где я хочу быть, там внизу, среди этих людей! – прошептала Марта сдавленным голосом и сжала руку Лены. Реакция ее подруги была более сдержанной.

– Это было бы прекрасно, – сказала она, – но без того восторга, который сиял в глазах Марты. – О, как тут жарко!

За ними послышались шаги, затем голоса.

– Ну, теперь посмотрим на это с высоты птичьего полета, – проговорил кто-то за дверью ложи, – я готов поспорить, Брескоу, отсюда это выглядит значительно красивее, чем снизу.

Вошли два господина в паломнических рясах, которые они выбрали в качестве костюмов для карнавала.

– О Боже, что за жара!

Тот, кто произнес это, в это время поднес к глазам свой монокль и посмотрел на молодых девушек, которые смущенно потупили головы. Он что-то сказал своему спутнику по-французски.

Незнакомец был уже не молод, его скромная, но элегантная внешность и поведение выдавали человека из общества, то, что подразумевают под неопределенным понятием светского человека. Без лишних слов он пододвинул стул, сел рядом с Мартой и начал разговор. Покраснев от смущения до корней волос, девушка отвечала.

– О, как это прекрасно, – вздохнула она, наконец. – Как счастливы должны быть все эти люди!

– Счастливы? – Он рассмеялся от ее наивного восхищения внешним блеском. – Может быть, они подумают то же самое о Вас, когда услышат Ваше мнение о них.

Марта с удивлением спросила:

– Я должна быть счастлива? – и детское лицо с широко открытыми глазами впервые повернулось к нему. – Как это возможно? Кто я такая?

– Да, кто Вы такая? – спросил он, наклонившись к ней. – Я не знаю этого, я только знаю, что Вы – очень – очень – очень красивы!

Новое, странное чувство охватило Марту; в первый раз мужчина сказал ей комплимент. Ее сердце учащенно забилось, в ней проснулась женщина.

«Вы красивы – необыкновенно красивы!» Эти слова все еще звучали в ней как музыка, когда она вместе с Леной вышла из жаркого бального зала в холодную, ясную зимнюю ночь. «Красива – необыкновенно красива!» – Да, с этого момента всем своим существом она хотела быть именно такой. Все ее мысли и раньше были заняты только нарядами и украшениями, но скудные средства бабушки сдерживли ее тайные желания. Теперь она решила работать в два раза усерднее, но только для себя; она будет шить и вышивать ночи напролет, чтобы у нее была приличная одежда. Сейчас ей было стыдно за то, что у нее нет нарядного платья, однако, несмотря на это, она чувствовала себя так, как будто сегодня она возвращалась домой с богатым подарком.

– Почему ты молчишь? – спросила Лена, когда они шли по пустынным улицам по поскрипывающему под ногами снегу. – Ты устала?

– Нет! О нет! – вздохнула Марта.

Она – устала?! О, нет! Ее голова горела и мысли проносились в ней, как пчелиный рой, но Марта не могла высказать словами, какое бурное чувство вдруг охватило ee.

Внезапно она остановилась, ее сердце учащенно билось, а на лице девушки, застыло мечтательное выражение.

– Лена! – воскликнула она и схватила свою спутницу за руку, – ты знаешь, чего я хочу? Стать одной из тех, кто танцевал и радовался там, внизу, в зале. Я очень этого хочу… Oчень хочу!

– Тогда ты должна пойти в театр, – не задумываясь, ответила Лена, ибо с тех пор, как фрау Даллманн, служившая горничной у актрисы, увидела роскошь и блистательную жизнь, театр казался ей единственным желанным местом на земле. Вряд ли она подозревала, что за внешним лоском там скрыто нечто большее, чем красивая одежда и долгий сон. – Мама хочет, чтобы я тоже стала актрисой!

В театр! – Марта вздохнула. Что скажет бабушка, если у нее появится такая идея? Может Грегор поможет ей? В любом случае, она хотела попытаться убедить его в этом.

Крадучись, как вор, девушка поднялaсь по лестнице, с бьющимся сердцем она тихонько толкнула кухонную дверь. Tа бесшумно открылась, так что, кажется, никто ничего не услышал. Вздохнув с облегчением, Марта проскользнула внутрь в свою комнату. Все стояло на своих местах, там же где обычно! Только это показалось ей очень странным. Ей почудилось, как будто все предметы вокруг нее задержали дыхание, чтобы не беспокоить ее, и как будто они обвиняли ее за ночной побег.