Жозе де Аленкар - Сеньора

Ровно в восемь он, держа изящный бинокль из слоновой кости в левой руке, облаченной в перчатку из мягкой лайки, и неся перекинутое через другую руку элегантное пальто, поднимался по лестнице театра со стороны моря.

У входа в театр он встретился с Алфредо Морейрой, с которым днем ранее виделся в Казино.

– Сейшас, куда же ты вчера запропастился? Я тебя всюду искал!

– Я никуда не пропадал. Просто все твое внимание было обращено на кого-то другого, – ответил Фернандо с улыбкой.

– Да, ты прав! Я не мог отвести взгляда от одной женщины… До чего же она хороша! Когда смотришь на нее издалека, видишь прекрасного ангела, окруженного пленительным блеском очарования. Приблизившись к ней, понимаешь, что она обладает красотой высшего достоинства. А когда слушаешь ее голос, в нем словно раздается золотой звон. Вчера я искал тебя, как раз чтобы представить ей. А вот и она!

Последнюю фразу Алфредо произнес, заметив, как у ворот остановилась карета. Из нее вышел не кто иной, как Аурелия Камарго, которая в сопровождении доны Фирмины направилась в свою ложу, расположенную на втором ярусе.

Аурелия была одета в свободный плащ из тончайшего белого кашемира, приоткрывавший только ее лицо под тенью капюшона и край синего платья. Лишь благодаря необычайной элегантности, даже в таком объемном и просторном наряде она сохраняла изящество и грацию. Остановившись напротив двух молодых людей и повернувшись к ним спиной, она ждала дону Фирмину.

– Разве она не прекрасна? – спросил Морейра у своего товарища, говоря так, чтобы его услышал не только он, но и Аурелия.

– Она ослепительна! – ответил Сейшас. – Но мне она кажется призраком.

– Я тебя не понимаю!

– Она напоминает мне женщину, которую я когда-то любил и которая умерла. Это сходство меня отталкивает.

Слыша этот разговор, Аурелия сохраняла невозмутимый вид. Морейра подошел к ней, чтобы поприветствовать ее, и подумал, что в словах его друга была доля истины. Действительно, нечто сверхъестественное было в прекрасном бледном лице Аурелии.

Наконец поднялась дона Фирмина. Любезно ответив на приветствие Алфредо, Аурелия прошла мимо Фернандо, словно не заметив его, и направилась в ложу.

Свой первый визит к Сейшасу Лемос расценил как весьма удачный.

Старик в некотором смысле был оптимистом и верил, что сама природа наделила человека непреложным инстинктом искать и находить выгоду. Поэтому ему казалось невозможным такое развитие событий, при котором молодой мужчина, находясь в здравом уме, мог бы отказаться от богатства. Тем более если это богатство само постучалось в двери его обветшалого дома на Богадельной улице, а потом, взяв счастливца под руку, предложило ему разместиться на мягких сиденьях экипажа, готового доставить его в особняк, находящийся в Ларанжейрас.

Лемос знал, что писатели, желая придать драматизма сценам своих романов, клевещут на род человеческий, приписывая некоторым людям подобные нелепые поступки, но считал, что действительность такого не допускает.

«Неужели кто-то откажется от ста конто? – думал он. – Разве что если на это есть веские причины практического характера. У Сейшаса таковых нет, а его пустые слова о сделках и торге – не более чем вздор. Что ж, господа моралисты, расскажите-ка мне, что есть наша жизнь, если не торговая лавка? Что делают люди от рождения до самой смерти, если не продают и покупают? Чтобы родиться на свет – нужны деньги, чтобы умереть – еще больше денег. Богатые сдают в аренду свою собственность, а бедняки сдают, если не продают, самих себя».

Таким образом, убежденный в том, что у Сейшаса нет, как было сказано, «веских причин», чтобы отклонить полученное предложение, Лемос рассматривал его первый отказ как пример притворства или же робкого сопротивления, которое добродетель оказывает соблазну. Впрочем, он надеялся, что через несколько дней взгляды Сейшаса изменятся в благоприятную для него, Лемоса, сторону.

От Сейшаса Лемос направился к Амаралу, где начал переговоры, от которых зависел успех первой встречи. Потеряв Аделаиду и упустив тридцать конто, Сейшас точно не откажется от возможности получить сто; так он не только найдет себе утешение, но и заставит позавидовать своего соперника.

Не знаю, как вы отнесетесь к социальной философии Лемоса, но, как бы то ни было, старик не сильно удивился, когда одним прекрасным утром его приказчик сообщил ему, что с ним хочет встретиться молодой человек по фамилии Сейшас.

Приказчика звали Антонио Жуаким Рамос – его именем и фамилией Лемос воспользовался, представляясь Сейшасу. Лемос предупредил приказчика об этом обстоятельстве, которое, впрочем, того не удивило, поскольку он привык к подобным хитростям.

– Пусть подождет! – крикнул старик Лемос.

В доме Лемоса на первом этаже было особое помещение, которое он называл рабочим кабинетом. В этой небольшой, обитой деревом комнате, в которую можно было пройти с улицы по длинному коридору, старик работал, сидя за перегородкой из балясин, точно в клетке. Как раз оттуда он отвечал приказчику. Всякий раз, прежде чем взяться за важное дело, Лемос как следует его обдумывал, чтобы в дальнейшем избежать каких-либо неожиданностей. Именно этим тогда он и был занят.

«В каком расположении духа будет молодой человек? Начнет ли он расспрашивать о невесте, беспокоясь, что его хотят женить на какой-нибудь дурнушке? Ах! Ах! Эти опасения точно напрасны! Захочет ли он поторговаться? Девушка готова согласиться на двести конто, а если понадобится, и на большую сумму. Оно и понятно, ведь у женщин деньги в руках горят. Но я уступать не стану! Сто конто – и не реалом больше!»

Сделав такие соображения, Лемос открыл дверь кабинета и крикнул:

– Прошу!

Когда Сейшас зашел, Лемос сидел на табурете и, склонившись над столом, что-то писал. Не поднимая головы, он жестом левой руки указал молодому человеку на диван.

– Присаживайтесь, я сейчас освобожусь.

Кончив писать, Лемос промокнул бумагу пресс-папье, положил письмо в конверт, написал на нем адрес и только затем, покрутившись на табурете, как флюгер, повернулся к Сейшасу.

– О чем вы хотели со мной поговорить?

– Вы уже не помните меня? – ответил вопросом на вопрос взволнованный Сейшас.

– Мне кажется, я вас где-то видел, но не припомню где.

– Вы заходили ко мне два дня тому назад, – сказал Сейшас. – Мы виделись только один раз.

– Два дня назад? – Лемос сделал вид, что пытается вспомнить.

С того момента, как Сейшас оказался в кабинете, выражение его лица и манера держаться выдавали необычную для него скованность. По-видимому, он боролся с некоторой внутренней силой, убеждавшей его отказаться от принятого решения, не поддавался ей и достаточно хорошо владел собой, чтобы подчинить ее своим нуждам.