Владимир Кунин - Иванов и Рабинович, или Ай гоу ту Хайфа

В прах рассыпалась и мечта о десяти миллионах долларов…

Мечта проплыла по теплой прибрежной израильской воде обломками досок, обрывками парусов, кусками мачты, каюты, карт, вырезками из газет всего мира и фотографией Марксена Ивановича Муравича.

Набережная застонала, закричала, зарыдала!..

— Васька… Где ты?.. — захлебывался тонущий Арон и беспомощно бил своими сильными руками по воде…

— Арончик!.. — Василий уже наглотался воды и с выпученными глазами пытался ухватиться за что-то, выныривал и снова погружался в воду…

От причальной стенки уже мчались спасательные катера, уже летели в воду пробковые круги…

Теряя сознание, Арон ухватился за спасательный круг и вдруг совсем рядом услышал захлебывающийся голос Василия:

— Не трогай, Арон!.. Минимум — пятьсот долларов…

Арон в ужасе отдернул руку от круга и неожиданно для себя вдруг поплыл по-собачьи, приговаривая:

— За такие бабки пошли они в жопу…

И откуда силы взялись — он даже умудрился подплыть к Василию, который уже уходил на дно, держа в зубах выловленную фотографию Марксена Ивановича, подтянул его повыше над водой и прохрипел:

— Греби, Васенька… Греби, родненький!..

А толпа на набережной вопила, кричала, неистовствовала…

И если бы Василий и Арон не были бы сейчас так заняты спасением собственных жизней и не разучивали бы, несколько запоздало, азы элементарного плавания, а вгляделись бы в толпу на набережной, они наверняка смогли бы увидеть среди встречающих приодетых и сильно похорошевших Клавку в Ривку — своих бывших жен и настоящих сестер!

А рядом с Клавкой и Ривкой они наверняка увидели б Нему Блюфштейна с двумя детьми, женой и старенькой одесской мамой…

Но если бы Арон и Василий еще смогли бы и прислушаться к тому, что вопила толпа, они обязательно услышали бы, как Клавка и Ривка орали на весь Израиль:

— Арончик!.. Васечка!!!

— Васечка!!! Арончик!..

— Ой-ой-ой!.. Они же никогда не умели плавать!..

— Арончик!.. Васечка!..

Думается, что Арон и Василий могли бы услышать и бывшего инженера-майора Нему Блюфштейна, который причитал, словно синагогальный служака:

— Боже мой… Боже мой!.. Хоть бы они выгреблись!..

И уж конечно Василию и Арону было бы очень приятно услышать, как Ривка и Клавка, не сговариваясь, одновременно показали пальцами на своих плывущих бывших мужей и настоящих братьев и со знанием дела сказали Неме хором:

— За этих — не волнуйтесь! Эти — выгребутся!..

Но ничего этого Вася и Арон не слышали и не видели.

Они плыли… Впервые, на исходе пятого десятка лет своей нелегкой и путаной жизни, задыхаясь и захлебываясь, помогая друг другу из последних сил, по-собачьи, но плыли!..

Плыли к берегу Хайфы.