София Дубнова-Эрлих - Жизнь и творчество С М Дубнова

Больше всего удручало в ту пору писателя, что материалы для предстоящих больших работ всё еще неподвижно покоились на дне объемистых ящиков его письменного стола. Не хватало времени и для публицистики: полемические статьи по поводу "Писем о старом и новом еврействе" - Клаузнера в журнале "Гашилоах" и X. Житловского в сборнике "Серп" - так и остались без ответа.

(149) Весною 1908 г. в столице появился Ахад-Гаам, приехавший проститься со старым другом накануне переезда в Лондон. Об этом свидании рассказывает запись в дневнике: "... Второй день излияний души, грустных бесед о распаде нашей маленькой литературной семьи, о личном и народном горе, обо всем, что волнует и мучит. . . Целая полоса жизни с 1891 г. завершается этой разлукой". Прощаясь на борту парохода, направлявшегося в Стокгольм, друзья не предчувствовали, что видятся в последний раз. Отныне в течение девятнадцати лет им суждено встречаться только мыслями - в литературе или в дружеской переписке.

В летнем уединении мечта о самостоятельной творческой работе воскресла в душе писателя с новой силой. Он поселился в старинном двухэтажном доме, на самом краю поместья; "под моим балконом - рассказывает он в автобиографии стлалось пестрое поле клевера, за ним гладь озера, а с боков дом охватывался густыми рядами сосен, елей и берез. Памятны мне летние вечера, когда я с высоты балкона часами следил за медленным угасанием заката и чувствовал наступление белой ночи по внезапному замиранию шелеста листьев на верхушках деревьев и по таинственному свету над озером". Суммируя в этой идиллической обстановке опыт шумной и утомительной зимы, писатель пришел к убеждению, что участие в "Энциклопедии", даже в ограниченных пределах, несовместимо с работой над монументальным трудом. "Голова полна мыслями о ближайшем труде - пишет он в конце лета. Передо мной куча заметок и планов, и я чувствую, что могу и должен дать яркую картину новейшей эволюции еврейства". В кабинете, глядящем на озеро, он набросал план деятельности на ближайшие тринадцать лет.

По возвращении в город он погрузился в работу. Обширное введение должно было дать картину жизни всемирного еврейства накануне 19-го века. Но нелегко было запереться в четырех стенах кабинета. Культурная жизнь в столице била ключом; политическая реакция не могла загнать в подполье разбуженную энергию страны; завоеванный революцией закон об организации собраний и союзов дал возможность группе еврейских журналистов различных направлений добиться легализации Еврейского (150) Литературного Общества. Во вступительной речи на многолюдном учредительном собрании этого общества, состоявшемся в октябре 1908 г., С. Дубнов призывал к усилению культурной работы, напоминая, что "в эпоху реакции литература призвана стоять на страже и подготовлять новый подъем общественности". Уже на этом собрании затронута была проблема языка, волновавшая умы после того, как на конференции в Черновицах "идиш" признан был национальным языком наряду с древнееврейским. Подробному обсуждению черновицких резолюций посвящен был ряд последующих собраний Общества. С. Дубнов защищал свою обычную концепцию равноправия трех языков. "Мне пришлось, вспоминает он впоследствии - защищать права русского языка в нашей литературе против идишистов и гебраистов, доказывая, что нельзя отнимать культурное орудие у огромных слоев еврейской интеллигенции, говорящей и читающей по-русски. Я допускал, что в смысле национальном еврейский и русский язык не равноценны, но они должны быть признаны равноправными, как культурное орудие".

Петербургское Литературное Общество сыграло роль рассадника еврейской культуры: его отделения возникли в целом ряде городов черты оседлости, и в течение двух лет число их возросло до ста. На собраниях обсуждались не только литературные, но и общественно-политические проблемы, и только спустя 3 года власти почуяли крамолу: в 1911 г. Столыпин закрыл еврейские культурные организации наряду с польскими и украинскими. С. Дубнов на первых порах был активным участником многолюдных собеседований Литературного Общества, но вскоре внимание его отвлекла другая организация, еще более близкая по духу и целям.

Осенью 1908 г. М. Винаверу удалось получить разрешение на преобразование скромной замкнутой Историко-этнографической Комиссии в Общество, обладающее широкими правами. С. Дубнову предложено было вступить в учредительный комитет: образование нового очага науки являлось запоздалым осуществлением того призыва, с которым молодой сотрудник "Восхода" обратился в свое время к широким кругам еврейской (151) интеллигенции. Несмотря на перегруженность работой, писатель не считал себя вправе уклониться от участия в деле, за которое горячо ратовал в молодые годы. Начался ряд совещаний на квартире у М. Винавера. Инициатор их заявил: "революция оторвала нас от исторических работ, которые мы вели в девяностых годах - теперь настала пора вернуться к ним".

На первом заседании С. Дубнов произнес вступительное слово. Обычно сдержанный в публичных выступлениях, он не сумел теперь удержаться от интимных, патетических ноток. "В этот торжественный момент - говорил он - меня волнует смешанное чувство радости и печали. Радуюсь тому, что, наконец, возникает учреждение, призванное удовлетворять насущные потребности нашей национальной жизни; скорблю о том, что так поздно возникает оно, что ядро еврейского народа только сейчас дождалось того, что уже давно имеют меньшие группы его на Западе. В этот момент я не могу не вспомнить ... о первом призыве к учреждению еврейского Исторического Общества. 17 лет понадобилось для того, чтобы эта мечта нашей юности, наконец, воплотилась в дело". В задушевной ответной речи председатель собрания М. Винавер указал, что появление брошюры "Об изучении еврейской истории" пробудило в молодых петербургских интеллигентах, воспитанных на русской литературе, интерес к прошлому народа и ощущение связи с ним. Под впечатлением этого собрания С. Дубнов пишет в дневнике: "Оно открылось вчера, это Историческое Общество, проект которого я писал ранней весной 1891 г. ... Предстоит громадная работа: собирание и издание материалов, издание трехмесячника и отдельных книг, лекции и рефераты... Если бы это было 17 лет назад, как бы я отдался этому, сколько бы сделал! Мечта тридцатилетнего, осуществляемая в сорок восемь лет - не слишком ли поздно?"

В начале декабря писатель открыл серию докладов в новом Обществе рефератом на тему "О процессе гуманизации и национализации в новейшей истории евреев". Он подкреплял рядом аргументов мысль, что установление гармонии между гуманизмом и национализмом является важнейшей задачей, завещанной 19-м веком 20-му. Реферат вызвал горячие прения, (152) затянувшиеся на два вечера. С тех пор С. Дубнов часто выступал в качестве инициатора дискуссий на историко-публицистические темы. Большинство возражений было ему знакомо по прежней устной и литературной полемике; но теперь нередко приходилось иметь дело с оппонентами, обладавшими большой общенаучной и еврейской эрудицией. Уровень собраний был высокий; некоторые рефераты представляли собой результат самостоятельных исследований. С. Дубнов не сожалел о том, что ему приходится ради Общества, где он состоял вице-председателем (председателем был М. Винавер), отрываться от своего большого труда. Он радовался каждому удачному докладу, оживленному обмену мнений, но самой важной отраслью работы Общества считал издание научного трехмесячника.