Лев Толстой - Том 20. Избранные письма 1900-1910

Все же написанное мною после 1-го января 1881 года (или же написанное и раньше, но не изданное до этого срока), насколько оно подлежит изданию, предоставлено, как я уже неоднократно заявлял в печати, во всеобщее пользование, то есть после первого появления в печати этого материала у тех или других, по моему усмотрению, издателей, кто угодно в России и за границей имеет право свободно и безвозмездно перепечатывать и переводить эти произведения, не спрашивая ни у кого специального для этого разрешения.

Таким образом, предложения о покупке исключительного, постоянного ли, или временного, права на издание каких бы то ни было моих писаний, все равно напечатанных уже, или еще не напечатанных и появились ли они в свет раньше или позже 1881 года, являются плодом совершенного недоразумения, так как на это не было и нет моего согласия * 974 Гольденвейзер так объяснял историю появления этого заявления: «Лев Николаевич поручил Владимиру Григорьевичу Черткову приготовить такое заявление на всякий случай ввиду слухов о предложениях, делаемых Софье Андреевне относительно продажи прав на издание его сочинений» ( Гольденвейзер, с. 323). Письмо было написано Чертковым и подписано Толстым, но осталось неотправленным (см. т. 82, с. 202). .

1910 г. Октября 23. Ясная Поляна.

Благодарствуйте, милый друг Галя, за письмо Гусева * 975 Черткова переслала Толстому письмо Гусева от 27 сентября, в котором он делился впечатлениями от прочитанных книг: «Дневник писателя» Достоевского, «Л. Толстой и Достоевский. Жизнь и творчество» (СПб., 1909) Д. С. Мережковского и «Религиозные отщепенцы. Очерк современного сектантства и раскола» (М., 1906) А. С. Пругавина (выдержки из письма Гусева, касающиеся Достоевского, см. в т. 58, с. 554–555). . Сейчас прочел и порадовался. Какая умница! Да что ум, какое сердце! Я всегда, во всех письмах его чувствую это сердце. Случилось странное совпадение. Я, — все забывши, — хотел вспомнить и у забытого Достоевского и взял читать «Братьев Карамазовых» (мне сказали, что это очень хорошо). Начал читать и не могу побороть отвращение к антихудожественности, легкомыслию, кривлянию и неподобающему отношению к важным предметам * 976 Сложное отношение Толстого к этому роману Достоевского отражено в Дн., а также в записях С. А. Толстой. Наряду с «неряшливостью, искусственностью, выдуманностью» он признавал, что в романе «много есть хорошего» (Дн. от 18 и 19 октября в т. 22 наст. изд.). «Сегодня я понял то, за что любят Достоевского, — говорил Толстой Софье Андреевне, — у него есть прекрасные мысли», но тут же «стал его критиковать, говоря опять, что все лица говорят языком Достоевского и длинны их рассуждения» ( ДСТ, т. 2, с. 221; см. также: ЯЗ, т. 4, с. 385). . И вот Николай Николаевич пишет то, что мне все объясняет.

Вы не можете себе представить, как хорошо для души все забыть, как я забыл. Дай бог вам узнать это благо забвения. Как радостно, пользуясь тем, что сделано в прошедшем, но не помня его, всю силу жизни перенести в настоящее.

Поздравляю вас и Диму с прибавкой года. Дай бог вам обоим узнать радость старости. Благодарю вас [за] любовь и снисхождение ко мне, в которых очень нуждаюсь.

23 октября утром.

1910 г. Октября 24. Ясная Поляна.

Горбунову.

24 октября 10 года. Ясная Поляна.

Иван Иванович,

Получил листовки * 977 Толстой получил от Горбунова-Посадова изданные «Посредником» небольшого формата и объема книжечки для народа. Список книг с отметками Толстого см. т. 82, с. 207–210. , высланные вами Саше, и очень заинтересовался ими. Разобрал их на четыре сорта: самые хорошие, хорошие, посредственные и плохие. Вышло почти что поровну. И вот мне хочется заменить плохие и отчасти посредственные книгами безразличными, только не безнравственными и вредными, но самыми разнообразными, которые чередовались бы с книгами остальными, одного определенного направления. Однообразие это, я думаю, тяжело и действует обратно той цели, с которой они распространяются, вызывая скуку, в особенности если книги с нравственными целями не совсем хорошие. Книги эти я бы заменил, во-первых, простыми, веселыми, без всякого замысла рассказами, даже сборниками смешных, веселых, невинных анекдотов. Второе — практическими руководствами земледелия, садоводства, огородничества. Третий отдел — выбрал бы самые лучшие стихотворения: Пушкина, Тютчева, Лермонтова, даже Державина. Если мания стихотворства так распространена, то пускай, по крайней мере, они имеют образец совершенства в этом роде. Об этом еще придется подумать. Вы же с своей стороны выскажите ваше мнение.

До свидания, милый друг, ваш

Лев Толстой.

1910 г. Октября 24. Ясная Поляна.

Новикову.

24 октября 10 года, Ясная Поляна.

Михаил Петрович,

В связи с тем, что я говорил вам перед вашим уходом * 978 Новиков приезжал в Ясную Поляну в ночь с 20 на 21 октября, и в разговоре с ним Толстой сообщил о намерении уйти из Ясной Поляны. Отрывок из воспоминаний Новикова о его последнем свидании с Толстым см. т. 58, с. 549–550. , обращаюсь к вам еще с следующей просьбой: если бы действительно случилось то, чтобы я приехал к вам, то не могли ли бы вы найти мне у вас в деревне хотя бы самую маленькую, но отдельную и теплую хату, так что вас с семьей я бы стеснял самое короткое время. Еще сообщаю вам то, что если бы мне пришлось телеграфировать вам, то я телеграфировал бы вам не от своего имени, а от Т. Николаева.

Буду ждать вашего ответа * 979 Новиков ответил 29 октября. По его мнению, время, когда Толстой должен был «и для пользы деле и в силу пробудившегося… сознания переменить внешние условия жизни — прошло», и теперь менять их «нет никакого смысла». Он писал, что для «временного посещения» у него для Толстого комната есть ( ГМТ ). Толстой получил письмо Новикова в Астапово 3 ноября. Ответить на него сам он не смог, но под его диктовку Чертков написал на конверте: «Поблагодарить. Уехал совсем в другую сторону» ( ГМТ ). , дружески жму руку.

Лев Толстой.

Имейте в виду, что все это должно быть известно только вам одним.

Л. Т.

1910 г. Октября 26. Ясная Поляна.

Нынче в первый раз почувствовал с особенной ясностью — до грусти — как мне недостает вас.

Есть целая область мыслей, чувств, которыми я ни с кем иным не могу так естественно [делиться],— зная, что я вполне понят, — как с вами. Нынче было несколько таких мыслей-чувств. Одна из них о том (я нынче во сне испытал толчок сердца, который разбудил меня, и, проснувшись, вспомнил длинный сон, как я шел под гору, держался за ветки и все-таки поскользнулся и упал, — то есть проснулся. Все сновидение, казавшееся прошедшим, возникло мгновенно), так одна мысль о том, что в минуту смерти будет этот, подобный толчку сердца в сонном состоянии, момент вневременный, и вся жизнь будет этим ретроспективным сновидением. Теперь же ты в самом разгаре этого ретроспективного сновидения. Иногда мне это кажется верным, а иногда чепухой.