Александр Этерман - Смерть и деревянные человечки

1-Й АНГЛИЧАНИН: Но, мадам, у нас это не принято.

ЛЕДИ РОЛЬТОН: Я англичанка.

1-Й АНГЛИЧАНИН: Простите, миледи.

ЛЕДИ РОЛЬТОН: Вы решились? (Молчание.) Ах, герцог, вы мне надоели. Еще как надоели! Отстаньте! (Она вырывается из его вялых полуобъятий и снимает платье.) Ну, что ж, смотрите сюда. Я боюсь, завтра вам нечего будет рассказывать... Ну вас к черту. Я думала, вы более галантны. (Она начинает раздеваться.)

1-Й АНГЛИЧАНИН (набравшись духу): Может быть, закрыть дверь, миледи?

ЛЕДИ РОЛЬТОН: Ах, да, я совсем забыла, тут сквозняк, и потом, появление посторонних вас смутит. Можете закрыть, только не сбегите. (Он закрывает дверь. Она остается совершенно голой.) Как я вам нравлюсь? Вы дрались именно из-за этой женщины? (Она медленно поворачивается.) Или я ошиблась? По-моему, вы разочарованы.

ГЕРЦОГ ШАРТРСКИЙ: Если бы вы сняли кожу, миледи...

ЛЕДИ РОЛЬТОН: Ради вас? Что вы! Не отворачивайтесь, ваша светлость, посмотрите, сюда вы любили засовывать палец. Ах, если бы не ваши слюнявые губы, герцог... Не обижайтесь, мой друг, я имела в виду вашего приятеля, принца крови. (Она делает неприличное движение.) И зачем это я приучила вас меня гладить? (Замолкает.) Среди вас нет ни одного человека, от которого я решилась бы иметь ребенка. Ладно. Шевалье де Литтерель, подойдите ко мне. (Он подходит и смотрит на нее одурманенными глазами.) Вы никогда не видели меня в таком виде? Ну, как? (Шевалье молчит. Она кладет руку ему на плечо.) По-моему, это утвердительный ответ. Будьте мужчиной, покажите пример. Ну, я вам говорю! (Повышая голос.) Раздевайтесь! (Он тяжело дышит и начинает раздеваться. Она расстегивает пуговицы на его одежде.)

ШЕВАЛЬЕ: Миледи, я...

ЛЕДИ РОЛЬТОН: Скорее. (Неожиданно.) Ну...

Явление 12

(Наполеон сидит в кресле, рядом стоит Коленкур.)

НАПОЛЕОН: Я думаю, французская армия сейчас никуда не годится. КОЛЕНКУР: Ваше величество, мой брат, полковник, прислал мне письмо, так он говорит, что ее вовсе не существует.

НАПОЛЕОН: Куда же она делась?

КОЛЕНКУР: По-видимому, она разбита.

НАПОЛЕОН: Ты думаешь? По-твоему, я загубил ее столь основательно, что она до сих пор не оправилась? Может быть, но мне почему-то не хочется в это верить.

КОЛЕНКУР: Ваше величество...

НАПОЛЕОН: Если французской армии не существует, то чего стоит эта глупая идея меня освободить? Это нелепо, Коленкур. Неужели во Франции не осталось ста тысяч человек, способных носить оружие?

КОЛЕНКУР: Франция не хочет войны, ваше величество.

НАПОЛЕОН: Я тоже не хочу войны, Коленкур. Да если бы и хотел... Разве я могу сделать то, чего не хочет Франция?

КОЛЕНКУР: Что такое Франция, ваше величество? Осмелюсь заметить, вы окажете большую услугу Бурбонам, свергнув их по-джентльменски. В противном случае им грозит гильотина.

НАПОЛЕОН: Нет, Коленкур, это орудие сейчас уже вполне безобидно, как, скажем, сарисса - длинное копье македонской тяжелой пехоты - во времена Юлия Цезаря. Оно вышло из моды, устарело, опровергнуто и больше никогда не будет применяться.

КОЛЕНКУР: Увы, ваше величество, так и французская армия. Чтобы возродить ее, нужна гильотина, но - вы не поверите - она все еще непопулярна.

НАПОЛЕОН: Звучит правдоподобно. И по-прежнему нет никаких известий.

КОЛЕНКУР: Я боюсь, что англичане перехватывают мои письма. Сегодня Хоу странно на меня посмотрел.

НАПОЛЕОН: Мне нечем ему заплатить. Брось, Коленкур, ты становишься мнительным.

КОЛЕНКУР: Да, ваше величество, нечем. Мы должны ждать, пока до нас доберутся, пока нас освободят, пока нас вооружат, - ждать, а ведь вы нас как раз от этого и отучили. Кроме того, можно ведь и не дождаться. Я боюсь за вас, ваше величество.

НАПОЛЕОН (после паузы): Мне не хватает хорошего белья. Я не в Италии и давно уже не молод, я не могу этим пренебрегать. Впрочем, ты тоже страдаешь.

КОЛЕНКУР: Меня это не смущает. К сожалению, лорд Хоу препятствует любым нашим связям с Францией, даже самым невинным.

НАПОЛЕОН: Он прав. Невинных связей не бывает, все они опасны. На его месте я вообще запретил бы мне переписку, но зато обеспечил всем необходимым.

КОЛЕНКУР: Он все-таки англичанин.

НАПОЛЕОН: Англичане знают толк в белье.

КОЛЕНКУР: Поэтому нам и не дают купить новое. Наши простыни заплесневели.

НАПОЛЕОН: Не знаю. Раньше я спал на голландских простынях. Я покупал их очень дешево, ведь мой брат был королем Голландии. Собственно говоря, я получал их даром. Это были прекрасные простыни. Король Людовик их не оценил. Я хорошо распорядился Голландией.

КОЛЕНКУР: Ваше ве...

НАПОЛЕОН: Ты до сих пор не любишь англичан. Напрасно.

Явление 13

(Доктор разговаривает с Анри. Анри сидит за столом, его рука беспомощно лежит на столе.)

ДОКТОР: Вот незадача! Чуть правее, и вы остались бы без руки, чуть левее, и не было бы ничего страшного. А теперь вы проваляетесь месяц, доставите мне массу хлопот, и еще неизвестно, чем это кончится.

АНРИ (морщась): До чего же больно! Я чуть-чуть не успел. В общем, ему повезло, он оказался малость быстрее. Доктор, я буду владеть рукой?

ДОКТОР: В каком смысле?

АНРИ: Ну, я смогу прилично фехтовать? Или хоть просто держать в руке шпагу?

ДОКТОР: Шляпу сможете. Откуда я знаю? Говорю же - трудный и непонятный случай. Через неделю станет ясно, как срослись сухожилия. Так что вам придется потерпеть.

АНРИ: Хорошо, доктор, верю, но скажите: когда я смогу выходить из дому? ДОКТОР: Вас до сих пор лихорадит. (Берет здоровую руку. Анри морщится.) Плохой пульс. Вы должны просидеть дома не меньше недели, а лучше пролежать.

АНРИ: Я не могу лежать.

ДОКТОР: Зачем же вы просите у меня совета?

АНРИ: Затем, дорогой доктор, что врачи существуют не для того, чтобы командовать больными. Они должны лечить их, применяясь к их планам и обстоятельствам, за это им и платят. Вы не просто врач, вы друг нашей семьи - неужели вы мне не поможете?

ДОКТОР: Какая наивность! Я хочу, чтобы вы были здоровы, Анри, и лучше вас знаю, что для этого нужно.

АНРИ: Я с вами полностью согласен.

ДОКТОР: Не похоже.

АНРИ: Если я завтра выйду из дома, я не умру?

ДОКТОР: Может быть. Ваше состояние не смертельно, даже не опасно, но оно оттого и плохое, что его можно сделать и опасным, и смертельным. Вам нужно кое-чем поступиться, чтобы остаться здоровым человеком, и, без сомнения, вы это сделаете.

АНРИ: Ничего я не сделаю. Я обещал быть сегодня в Опере - и поеду.

ДОКТОР: Никуда вы не поедете. Я пожалуюсь маркизе.

АНРИ (с гримасой): При чем тут мама?

ДОКТОР: Разумеется, не при чем. (Входит маркиза.)

МАРКИЗА: О чем вы спорите?

АНРИ (делая доктору какие-то знаки): Ты возьмешь меня сегодня в Оперу, мама?

МАРКИЗА: Конечно, мой милый. Это пойдет тебе на пользу, не так ли, доктор?

ДОКТОР: Я в этом почему-то сомневаюсь.