Наум Фогель - Капитан флагмана

- Если б делали, поехали бы, посмотрели да собезьянничали бы.

- Не зазорно обезьянничать?

- Мы у них, они у нас. Без этого теперь нельзя: иначе каждому придется Америку открывать. А они теперь, эти Америки, по десятку на день объявляются, - он усмехнулся. - Лордкипанидзе вот, например, предлагает палубу со всеми надстройками, шлюпбалками и трюмовыми покрытиями в сторонке собирать, а потом на место поставить уже целиком. Хорошая задумка... А только у нас таких задумок знаете сколько?.. Джеггерс, когда узнал, что у нас более двух тысяч изобретателей да рационализаторов, ахнул. Творческий взрыв, говорит. Очень точное определение.

Бунчужный помолчал. Потянулся к приемнику - большому, с дистанционным управлением, включил. С легким жужжанием поползла стрелка на шкале настройки. Из динамиков вырывались то музыка, то голоса, то свист и грохот. Тарас Игнатьевич отпустил кнопку, когда громкий и мягкий баритон что-то неторопливо говорил на добротном английском. Бунчужный прислушался. Улыбнулся, многозначительно подмигнул неведомому диктору... Потом выключил приемник, повернулся к Андрею Григорьевичу.

- Расхваливают свою демократию. Нахвалиться не могут. От этих разговоров кое у кого, как говорит Скиба, мозга на мозгу заскакивает. А ведь наш творческий взрыв самый лучший признак подлинной свободы. Человек рожден для творчества. От животного его отличает именно эта особенность. Животные производят, а человек творит. Он с детских лет - творец. Демиург. Неспроста умельцев у нас на заводе богами называют. - Он вдруг рассмеялся. - Как удивило Джеггерса, что инженеры - на простой работе. Им, конечно, не нужно инженеров ставить к станку или, как сегодня у нас, трубы изолировать. У них под воротами всегда безработные торчат. Они их считают мощным стимулом. Катализатором. А если вдуматься, плетка это. Плантаторская. Только во сто крат больнее бьет.

- Но ведь и нехватка рабочих рук тоже беда, - сказал Багрий.

- Беда, - согласился Бунчужный. - Много у нас еще недостатков. И все же Джеггерсы нам завидуют. Понимаете, Андрей Григорьевич, завидуют.

22

Днем отсутствие Галины не тяготило Сергея. Днем он уже привык оставаться наедине со своей пишущей машинкой и магнитофоном. А когда наступала ночь... Теперь, проснувшись, он часто думал, как легко они могли разминуться, он и Галина. Он в тот день мог бы и не выехать в Москву. Ведь он совершенно случайно выбрался раньше на сутки. Да и она - тоже... Заболела одинокая тетка. Тетка болела давно и не очень торопила с поездкой: "Когда ни приедешь, рада буду". И потом, они могли ведь купить билеты на разные поезда... Но случилось так, что они выехали в одно время, одним и тем же поездом и билеты оказались в одно и то же купе.

...И в тот июльский вечер тоже все могло быть иначе.

Был творческий отчет молодых поэтов. Ему поручили руководить этой встречей, и потому он был на сцене. Он видел ее в седьмом ряду и знал, что она будет ждать его у входа.

Была теплая звездная ночь. Неподалеку справа гудела главная улица. И слева тоже гудела: там проходила грузовая автомагистраль.

Они свернули на его улицу. Она была тихая, темная, наполненная теплотой и дурманящим запахом разомлевших от дневного зноя и еще не остывших цветущих лип. Затем они остановились под развесистой липой, продолжая разговаривать, радуясь тому, что можно побыть вместе.

- Почему это мы остановились тут? - спросила она.

- Здесь я живу, - сказал он и предложил просто и непринужденно, как предлагают старому доброму другу: - Зайдемте?

Она согласилась. Щелкнул замок, потом выключатель.

- Заходите, - пригласил он, войдя в коридор, и указал на дверь справа. - Это мой кабинет. Посидите, а я похозяйничаю.

- Вот этого и не надо - хозяйничать. Пожалуйста, - не надо, - попросила она. - Я не хочу.

- Только кофе, - сказал он.

Он принес белую салфетку, тарелочку с сухарями, сахарницу и две чашки.

- Я не хочу, - повторила она.

- Это не просто кофе. Это волшебная смесь по моему рецепту. Вы какой любите - черный или с молоком?

- С молоком, - улыбнулась она.

- Хорошо, я приготовлю вам с молоком.

Он вышел. Она осмотрелась. Таким ей и представлялся его кабинет. Стеллажи с книгами - из простого дерева, не полированы, только покрыты лаком. Они были простые и крепкие, но именно такие подходили к этому кабинету и к фигуре Сергея, крепкой, мускулистой, спортивной. И кресла подходили, и письменный стол - большой, просторный, заваленный книгами и рукописями. Именно такой и должен быть у Сергея, думала она.

- Нравится вам у меня? - спросил он, входя с кофейником.

- Нравится.

- Давайте пить кофе.

Она попробовала.

- Прелесть какая!

- Друзья прислали, - сказал он. - Тут несколько сортов: "арабика", "Камерун", "харери", "Колумбия". В зависимости от пропорции можно получить тот или иной ароматический букет.

- А вы, оказывается, гурман, - сказала она. - Вот уж чего не ожидала.

- Только в отношении кофе. Что же касается всего остального... нет, я неприхотлив.

- Жарко, - сказала она.

- Поехали на реку, а?

- Охотно. Обожаю купаться ночью.

Они долго ехали в полупустом трамвае. На последней остановке вышли и направились к реке.

На пляже было пустынно. Одиноко горели электрические фонари, высоко вскинутые в небо на тонких железных столбах. Металлические остовы грибков, разбросанные по всему берегу, в неверном свете этих фонарей выглядели причудливо, напоминая повисших в воздухе огромных пауков. "Днем на эти "пауки" натягивают пеструю парусину со свисающими по краям бомбошками, тогда они походят на сказочные грибы, - думала Галина, - а сейчас, обнаженные, густо-черные на фоне белого песка, они выглядят уродливо, даже устрашающе".

Справа возвышался переброшенный через реку Тараню с острова Крамольного на Лозовой мост Космонавтов. Он был освещен разноцветными огнями.

- Красивый мост, не правда ли? - спросила Галина.

- Красивый.

- Отец ставил. И проект его. Тут много его, на Крамольном острове. И рядом. Знаете, как его называют за глаза: "король Крамольного острова".

- А что, это звучит - "король", - улыбнулся Сергей.

Она рассмеялась:

- Какой он король? Он рабочий. Слесарь. И токарь. И резчик по дереву. В детстве он больше всего любил мастерить модели кораблей. Он и сейчас их мастерит. Посмотрели бы вы на него, когда он в своей мастерской. Он рабочий. Окончил кораблестроительный. Во время войны - полки водил. Сейчас директор. Но все равно рабочая закваска в нем так и бродит. А они "король".

Вода темнела неровной полосой. Вверх по реке весь в огнях проплыл катер. Волны от него докатились до берега, зашуршали песком.

Метрах в двадцати, поблескивая в электрическом свете, чуть покачивались белые буйки. По мере приближения к ним становилось все глубже и глубже.