Аркадий Гайдар - В дни поражений и побед

- Зачэм? - не вставая отвечал Румка.

- Пойди, когда говорят!

Румка встал лениво и медленно подошел.

- Ну?

- Вот, смотри! - сказал Егор, отворачивая у того ворот рубахи. - Хорошо?

И Сергей увидел, что вся шея у него исчеркана глубокими, недавно только зажившими шрамами.

- Что это? - с удивлением спросил он.

- Офыцэр рубал, - ответил флегматично Румка. - Шашкой рубал на спор.

Офицер, оказывается, был пьян, а у Румки больше виноградного не было. Офицер рассердился и сказал, что будет Румке рубить голову пять раз. Если срубит, то его счастье, а нет - так Румкино. Офицер был здорово пьян, попадал не в одно место и свалился скоро под стол, так и не отрубив головы. Счастье было, безусловно, Румкино.

И много других, таких же, как эти, было в отряде. Озлобленные на белых - уходили к красным. И горе казаку, горе офицеру, попадавшему в их руки. Жестока была партизанская месть.

XIV.

Яшка сидел на камне, недалеко от костра, над которым в котле варилась обеденная похлебка. Он наигрывал что-то на старой затасканной гармонии. Играть, собственно, Яшке сейчас не хотелось, а хотелось есть. Но до обеда надо было чем-нибудь убить время.

- Ты подкидывай дров-то побольше! - предложил он, - эх ты, карашвиля несчастная!

Румка, исполнявший обязанности кашевара, посмотрел на него лениво и ответил равнодушно.

- Играй сэбэ! Сами знают.

Яшка положил гармонию и подумал, что хорошо бы попросить у Румки поглодать мосол из котла. Но сообразив, что тот не даст наверное, потому что попросят другие, вслух обругал его "жадюгой" и пошел прочь.

Подошел к Силантию, который, сидя на чурбаке, подшивал к своему сапогу поотставшую подошву. Тот работал сосредоточенно и внимательно, точно делал дело большой важности. Да и еще бы! Сейчас немного, потом побольше, и начнет тогда рваться. А где же возьмешь другие? - И потому он с неудовольствием посмотрел на Яшку, который толкнул его в спину.

- Ты чего?

- Так! Жрать надо бы, да не поспело еще. Вот и хожу.

- Так ты не пхайся тогда. Видишь, што человек делом занят.

- Форсишь все! Утром портки зашивал, теперь сапоги.

Дядя Силантий откусил конец суровой нитки, заскорузлыми пальцами завязал узелок и ответил, продолжая работу.

- Одежу, милой, беречи надоть. Нешто как у тебя, парень, штаны-то вон новые, а все в дырьях.

- Пес с ними с дырьями! Вот кокну офицера, либо буржуя какого и опять достану.

- Из-за штанов-то? - И Силантий укоризненно посмотрел на него.

- Не из-за штанов, а так вообще...

- Разве, что воопче... Да и то, милой, хорошево-то мало. Хочь из-за чево!

- Ну нет, не мало. Так им гадюкам и надо! - присвистнув, ответил Яшка и добавил, передразнивая: - "Хочь из-за чево!" А на прошлой неделе кто стражника убил, не ты сам, что ли?

- Убил! - сокрушенно вздохнул Силантий и, отложив даже работу, взглянул на Яшку маленькими голубовато-серыми глазами. - Верно говоришь, парень. Да што же мне делать было, когда они втроем на Епашкина навалились. Пропадал ведь человек-то... сво-оой!.. Убил, верно! Так мне хоть радости-то от этого нету. По нужде только. А ты вот кажный раз плясать готов. Ровно тебе светлый праздник.

- На то они и буржуи, чтобы их бить, - убежденно сказал Яшка. - Такая уж пора пришла...

- Дядя Силантий! - совершенно неожиданно перескочил он совсем на другое. - Ты вот что, положи-ка мне заплаточку... Ей богу!.. А то перед маленько лопнул. Чего тебе стоит? Валяй! Я за тебя черед отнесу или что еще придется...

- Ну тебя к лешему! Рук у самого нет, что ли! - отвечал тот, несколько огорошенный таким внезапным переходом.

- Нет уж ты, право! Смотри... тут самая малость...

И, всучив тому свой сапог, Яшка поспешно куда-то ретировался.

- Ах ты, лодырь!.. Провались он со своим сапогом!.. Думает и взаправду чинить буду! - и Силантий даже отпихнул его.

Свой у него был готов. Он надел его и посмотрел - крепко! Теперь еще хоть полгода носи. - Потом иголку воткнул в затасканную шапченку, а клубочек ниток сунул в карман.

Подошел к котлу, посоветовал Румке закрыть котел, чтобы лучше упрело, и стал думать, что бы это еще теперь сделать. Мужик он был хозяйственный и сидеть сложа руки не любил. Привычки не было - хоть что-нибудь, хоть какой пустяк, а все же. Он подошел к Егору, который чистил винтовку, потом к кучке, резавшейся засаленными картами в "козла", и пошел назад. Винтовка его была давно вычищена, а в карты играть не умел, да и не было интереса.

Проходя мимо того места, где он только что работал, увидел все еще валяющийся Яшкин сапог. - Вот непутевый, бросил и хоть бы что! - Он поднял, осмотрел его. - Ишь ты! Где это его так угораздило? Врет, что лопнул, об гвоздь должно быть. Теперь пойдет рваться. - Он, раздумывая, поглядел на дырку, потом обругал еще раз Яшку лодырем и принялся накладывать заплату.

XV.

Осмелели партизаны. На дворе стало теплее: наступила мягкая южная весна. Теперь заночевать можно было под каждым кустом, и частые набеги начали делать ребята. То стражников обезоружат, то казака снимут, то ночью, подобравшись к самому городу, обстреляют патрули и скроются моментально, прислушиваясь, как позади них впустую поднимут стрельбу из винтовок и пулеметов подоспевшие отряды.

Ползли всевозможные слухи. Но никто точно не знал даже, где проходит линия фронта. Поговаривали, что где-то уже совсем близко, чуть ли не возле Екатеринодара.

Однажды город был разбужен грохотом орудийных выстрелов. Испуганные и ошарашенные этим новым сюрпризом, повскакали с постелей обыватели. Что? откуда? Но вскоре волна смятения улеглась. Это английские суда с моря обстреливали тяжелой артиллерией, где-то возле Туапсе, зеленых.

Каждый день прибывали теперь с севера партии новых и новых беженцев к последнему оплоту, к последнему клочку, не поглощенному еще красной стихией, - Новороссийску.

XVI.

Там, где кусты колючей ажины переплетались причудливо из-за серого истрескавшегося и поросшего мхом камня, как раз в то время, когда последний луч заходящего солнца скользнул по верхушке кряжистого дуба и исчез в горах, насторожившийся чутко Яшка услыхал доносящийся издалека, еще тихий, но ясный металлический звук - так-та! Так-та!

Он осел сразу корпусом книзу, чуть выставил из-за веток голову и прислушался.

- Подковы! Мать честная! Да неужели ж казаки?

От волнения сперло дыхание.

- Эх, вот была бы удача-то!

Впереди из-за поворота, по широкой, тянущейся вдоль гор, дороге, показалось несколько всадников, человек пять-шесть. Яшка кубарем скатился вниз и помчался назад, пригнувшись и отмахивая длинными ногами саженные прыжки. Сергей видел, как пронесся он стремительно мимо них и скрылся за кустами, забираясь проворно туда, где с главною частью отряда засел матрос.

Топот приближался, каждый из партизан зашевелился, чтобы принять наиболее удобное положение.