Максим Горький - Жизнь Клима Самгина (Часть 3)
- Название:Жизнь Клима Самгина (Часть 3)
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:неизвестен
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Максим Горький - Жизнь Клима Самгина (Часть 3) краткое содержание
Жизнь Клима Самгина (Часть 3) - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
В дом прошли через кухню, - у плиты суетилась маленькая, толстая старушка с быстрыми, очень светлыми глазами на темном лице; вышли в зал, сыроватый и сумрачный, хотя его освещали два огромных окна и дверь, открытая на террасу. Большой овальный стол был нагружен посудой, бутылками, цветами, окружен стульями в серых чехлах; в углу стоял рояль, на нем чучело филина и футляр гитары; в другом углу - два широких дивана и над ними черные картины в золотых рамах. Вошла тоненькая, стройная девушка с толстой косой, принесла стеклянный кувшин молока и быстро исчезла, - ушел и Захарий, сказав:
- Вот, отдохните. Умыться - через кухню. Самгин с наслаждением выпил стакан густого холодного молока, прошел в кухню, освежил лицо и шею мокрым полотенцем, вышел на террасу и, закурив, стал шагать по ней, прислушиваясь к себе, не слыша никаких мыслей, но испытывая такое ощущение, как будто здесь его ожидает что-то новое, неиспытанное. Под ногами поскрипывали половицы, из щелей между ними поднимался запах сырой земли; было очень тихо. Лестница террасы спускалась на полукруглую площадку, - она густо заросла травой, на ней лежали тени старых лип, черемух; между стволов торчали пеньки срубленного кустарника, лежала сломанная чугунная скамья. Узкая дорожка тянулась в глубину парка. Самгин сел на верхнюю ступеньку лестницы.
Из-за угла дома гуськом, один за другим, вышли мужики; лысый сел на ступень ниже Самгина, улыбнулся ему и звонко сказал:
- Городской человек и по табаку слышен. Он - среднего роста, но так широкоплеч, что казался низеньким. Под изорванным пиджаком неопределенного цвета на нем - грязная, холщовая рубаха, на ногах - серые, клетчатые брюки с заплатами и растоптанные резиновые галоши. Широкое, скуластое лицо, маленькие, острые глаза и растрепанная борода придавали ему сходство с портретами Льва Толстого. Самгин предложил ему папироску.
- Аз не пышем, - сказал он, и от широкой, самодовольной улыбки глаза его стали ясными, точно у ребенка.
Заметив, что барин смотрит на него вопросительно, он, не угашая улыбки, спросил: - Не понимаете? Это - болгарский язык будет, цыганский. Болгаре не говорят "я", - "аз" говорят они. А курить, по-ихнему, - пыхать.
Высокий, усатый мужик с бритым лицом протянул руку, говоря:
- Давайте мне, я - курю! Самгин спросил:
- Вы - в Болгарии были?
- Зачем? Нам по чужим землям ходить не к чему, по своей еле ползаем...
- К японцам сунулись, так они нам морду набили, - угрюмо вставил усатый.
- Нет, языку этому меня цыган научил, коновал. Подсели на лестницу и остальные двое, один - седобородый, толстый, одетый солидно, с широким, желтым и незначительным лицом, с длинным, белым носом; другой - маленький, костлявый, в полушубке, с босыми чугунными ногами, в картузе, надвинутом на глаза так низко, что виден был только красный, тупой нос, редкие усы, толстая дряблая губа и ржавая бороденка. Все четверо они осматривали Самгина так пристально, что ему стало неловко, захотелось уйти. Но усатый, сдув пепел с папиросы, строго спросил:
- Скажите, господин, правда, что налоги с нас решено не брать и на войну нашего брата не гонять, а чтоб воевали только одни казаки, нам же обязанность одна - хлеб сеять?
Мужик с чугунными ногами проворчал, ковыряя пальцем гнилую ступень:
- Так тебе и скажут!
Самгин кратко рассказал о воззвании кадетской партии; мужики выслушали его молча, а лысый удовлетворенно вскричал:
- Так я же говорил - прокламация!
- Обман, значит, - вздохнул бородатый, а усач покосился на него и далеко плюнул сквозь зубы.
- Не фартит нам, господин, - звонко пожаловался лысый, - давят нас, здешних грешников, налогами! Разорения - сколько хошь, а прикопления никак невозможно исделать. Накопишь пятиалтынный, сейчас в карман лезут подай сюда! И - прощай монета. И монета и штаны. Тут тебе и земство, тут тебе и всё...
Говорил он со вкусом и ловко, как говорят неплохие актеры, играя в "Плодах просвещения" роль того мужика, который жалуется: "Куренка, скажем, выгнать некуда". Когда Самгин отметил это, ему показалось, что и другие мужики театральны, готовы изображать обиженных и угнетенных.
К его удовольствию, усатый мужик оправдал это впечатление: прилепив слюною окурок папиросы стоймя к ногтю большого пальца левой руки и рассматривая его, он сказал:
- Вы, господин, не верьте ему, он - богатый, у него пяток лошадей, три коровы, два десятка овец, огород отличный. Они, все трое, богачи, на отруба выбиваются, землю эту хотят купить.
Он сбил окурок щелчком, плюнул вслед ему и топнул ногой о землю, а лысый, сморщив лицо, спрятав глаза, взметнул голову и тонко засмеялся в небо.
- Ну, чего он говорит, господи, чего он говорит! Богатые, а? Мил-лай Петр Васильев, али богатые в деревнях живут когда? Э-эх, - не видано, чтобы богатый в деревне вырос, это он в городе, на легком хлебе...
Усатый Петр смотрел на него, сдвигая брови, на скулах у него вздулись желваки.
Опасаясь, что возникнет ссора, Самгин спросил, были ли бунты в их волости.
- Это нам неизвестно, - сказал мужик с белым носом, а усатый густо выговорил:
- Тут, кругом, столько черкесов нагнано, - не забунтуешь!
- Бунты - это нас не касаемо, господин! - заговорил торопливо лысый. Конешно, у нас есть причина бунтовать, да - смыслу нету!
Вдохновляясь, поспешно нанизывая слово на слово, размахивая руками, он долго и непонятно объяснял различие между смыслом и причиной, - острые глазки его неуловимо быстро меняли выражение, поблескивая жалобно и сердито, ласково и хитро. Седобородый, наморщив переносье, открывал и закрывал рот, желая что-то сказать, но ему мешала оса, летая пред его широким лицом. Третий мужик, отломив от ступени большую гнилушку, внимательно рассматривал ее.
- Значит - причина будет лень и бунтует - она! А смысл требует другова! Вошь - в соху не впряжешь, вот это смысл будет...
- Эку дичь порешь ты, дядя Митрий, - сказал усатый Петр и обратился к Самгину:
- Это он все для того говорит, чтобы ничего не сказать. Вы его не слушайте, на драную одежу - не глядите, он нарошно простачком приоделся...
- Эх, Петр, напрасно ты, - сказал седобородый уныло, - пришли мы за одним делом, а ты... Лысый перебил его:
- Мы тебя, Петруха, знаем! Мы тебя очень хорошо знаем! Ты - не скрипи...
- И я знаю, что вы - спелись! Ну, и - будете плакать, - он матерно выругался, встал и ушел, сунув руки в карманы. Мужик с чугунными ногами отшвырнул гнилушку и зашипел:
- Солдат, шалава, смутьян он тут из главных, сукин сын! Их тут гнездо! Они - ни богу, ни чорту, всё для себя. Из-за них и черкесов нагнали нам.
- А черкес - он не разбирает, кто в чем виноват, - добавил лысый и звонко возопил, хлопнув руками по заплатам на коленях:
- Нет у нас порядку и - нету! Седой взглянул в небо, раскаленное почти добела, и сказал:
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: