Максим Горький - Жизнь Клима Самгина (Часть 3)

- Сколько раз были вы там? - спросил он.

- Три.

- Вас эти забавы не увлекали?

- Нет.

- Будто бы?

- Нет. Я говорю правду.

Самгин, испытывая не очень приятное чувство, согласился: "Да, не лжет". И спросил:

- Ведь это - кружок тайный? Что же, вас познакомили сразу со всеми, поименно?

- Пермякова и Марковича я знал по магазинам, когда еще служил у Марины Петровны; гимназистки Китаева и Воронова учили меня, одна - алгебре, другая - истории: они вошли в кружок одновременно со мной, они и меня пригласили, потому что боялись. Они были там два раза и не раздевались, Китаева даже ударила Марковича по лицу и ногой в грудь, когда он стоял на коленях перед нею.

Ровный голос, твердый тон и этот непреклонно прямой глаз раздражали Самгина, - не стерпев, он сказал:

- Вы отвечаете мне, как... судебному следователю. Держитесь проще!

- Я всегда так говорю, - удивленно ответил Миша. "Он - прав", согласился Самгин, но раздражение росло, даже зубы заныли.

Очень неловко было говорить с этим мальчиком. И не хотелось спрашивать его. Но все же Самгин спросил:

- Кто вас бил?

- Пермяков и еще двое взрослых, незнакомых, не из кружка. Пермяков самый грубый и... грязный. Он им говорил: "Бейте насмерть!"

- Ну, я думаю, вы преувеличиваете, - сказал Самгин, зажигая папиросу. Миша твердо ответил:

- Нет, Китаева тоже слышала, - это было у ворот дома, где она квартирует, она стояла за воротами. Очень испугалась...

- Почему вы не рассказали все это вашему учителю? - вспомнил Самгин.

- Не успел.

Миша ответил не сразу, и его щека немножко покраснела, - Самгин подумал:

"Кажется - врет".

Но Миша тотчас же добавил:

- Василий Николаевич очень... строго понимает все... "Вот как?" подумал Самгин, чувствуя что-то новое в словах юноши- - Что же вы намерены привлечь Пермякова к суду, да?

- Нет! - быстро и тревожно воскликнул Миша. - Я только хотел рассказать вам, чтоб вы не подумали что-нибудь... другое. Я очень прошу вас не говорить никому об этом! С Пермяковым я сам... - Глаз его покраснел и как-то странно округлился, выкатился, - торопливо и настойчиво он продолжал: - Если это разнесется - Китаеву и Воронову исключат из гимназии, а они обе - очень бедные, Воронова - дочь машиниста водокачки, а Китаева портнихи, очень хорошей женщины! Обе - в седьмом классе. И там есть еще реалист, еврей, он тоже случайно попал. Клим Иванович, - я вас очень прошу...

- Понимаю, - сказал Самгин, облегченно вздохнув. - Вы совершенно правильно рассуждаете, и... это делает вам честь, да! Девиц нельзя компрометировать, портить им карьеру. Вы пострадали, но...

Не найдя, как удобнее закончить эту фразу, Самгин пожал плечами, улыбнулся и встал:

- Ну, идите, отдыхайте, лечитесь. Вам, наверное, нужны деньги? Могу предложить за месяц - за два вперед.

- Благодарю вас, - за месяц, - сказал Миша, осторожно наклоняя голову.

Самгин первый раз пожал ему руку, - рука оказалась горячей и жесткой.

Проводив его, Самгин постоял у двери в прихожую, определяя впечатление, очень довольный тем, что эта пошлая история разрешилась так просто.

"Юноша оказался... неглупым! Осторожен. Приятная ошибка. Надобно помочь ему, пусть учится. Будет скромным, исполнительным чиновником, учителем или чем-нибудь в этом роде. В тридцать - тридцать пять лет женится, расчетливо наплодит людей, не больше тройки. И до смерти будет служить, безропотно, как Анфимьевна..."

Насвистывая тихонько арию жреца из "Лакмэ", он сел к столу, развернул очередное "дело о взыскании", но, прикрыв глаза, погрузился в поток воспоминаний о своем пестром прошлом. Воспоминания развивались, как бы истекая из слов: "Чем я провинился пред собою, за что наказываю себя"?

Было немножко грустно, и снова ощущалось то ласковое отношение к себе, которое испытал он после беседы о Безбедове с Мариной.

Через день, сидя у Марины, он рассказывал ей о Мише. Он застал ее озабоченной чем-то, но, когда сказал, что юноша готовится к экзамену зрелости, она удивленно и протяжно воскликнула:

- Ах, тихоня! Вот шельма хитрая! А я подозревала за ним другое. Самойлов учит? Василий Николаевич - замечательное лицо! - тепло сказала она. - Всю жизнь - по тюрьмам, ссылкам, под надзором полиции, вообще подвижник. Супруг мой очень уважал его и шутя звал фабрикантом революционеров. Меня он недолюбливал и после смерти супруга перестал посещать. Сын протопопа, дядя у него - викарный...

"Почему фабрикант революционеров вызывает ее симпатию?" - спросил себя Самгин, а вслух сказал, улыбаясь:

- Ты очень умеешь быть объективной. Марина промолчала, занося что-то карандашом в маленькую записную книжку. Рассказ Самгина о кружке Пермякова не заинтересовал ее, - послушав, она равнодушно сказала:

- Нечто похожее было в Петербурге в девятьсот третьем году, кажется. Да и об этом, здешнем, я что-то слышала от Лидии.

И тихонько засмеялась, говоря:

- Вот ей бы пристало заняться такими забавами, а то зря возится с "взыскующими града": жулики и пакостники они у нее. Одна сестра оказалась экономкой из дома терпимости и ходила на собрания, чтобы с девицами знакомиться. Ну, до свидания, запираю лавочку!

Самгин ушел, удовлетворенный ее равнодушием к истории с кружком Пермякова. Эти маленькие волнения ненадолго и неглубоко волновали его; поток, в котором он плыл, становился все уже, но - спокойнее, события принимали все более однообразный характер, действительность устала поражать неожиданностями, становилась менее трагичной, туземная жизнь текла так ровно, как будто ничто и никогда не возмущало ее.

Весной снова явился Лионель Крэйтон; оказалось, что он был не в Сибири, а в Закавказье.

- Очень богатый край, но - в нем нет хозяина, - уверенно ответил он на вопрос Клима: понравилось ли ему Закавказье? И спросил: - Вы - были там?

- Нет, - сказал Самгин.

- Я думаю, это - очень по-русски, - зубасто улыбнулся Крэйтон. - Мы, британцы, хорошо знаем, где живем и чего хотим. Это отличает нас от всех европейцев. Вот почему у нас возможен Кромвель, но не было и никогда не будет Наполеона, вашего царя Петра и вообще людей, которые берут нацию за горло и заставляют ее делать шумные глупости.

Марина, вскрывая ножницами толстый пакет, спросила:

- Глупости - походы на Индию?

- И - это, - согласился Крэйтон. - Но - не только это.

Самгин отметил, что англичанин стал развязнее, говорит - свободнее, но и - небрежней, коверкает слова, уже не стесняясь. Когда он ушел, Самгин сообщил свое впечатление Марине.

- Да, как будто нахальнее стал, - согласилась она, разглаживая на столе документы, вынутые из пакета. Помолчав, она сказала: - Жалуется, что никто у нас ничего не знает и хороших "Путеводителей" нет. Вот что, Клим Иванович, он все-таки едет на Урал, и ему нужен русский компаньон, - я, конечно, указала на тебя. Почему? - спросишь ты. А - мне очень хочется знать, что он будет делать гам. Говори, что поездка займет недели три, оплачивает дорогу, содержание и - сто рублей в неделю. Что ты скажешь?