Константин Бальмонт - Из несобранного

Что революционны были и Пушкин, и Лермонтов, это запечатлено уже самою судьбою их, явно мученической. Но, к прискорбию, должно признать, что русские люди, даже и сегодняшнего дня, склонны видеть их революционность разве в том, что Пушкин был дружен с декабристами и написал несколько политических стихотворений, а Лермонтов написал строки о палачах свободы и гения, стоящих у трона,- строки, за которые он был сослан на Кавказ. Николай Первый своим жандармским умом был умнее русского общества и видел ясно, что Пушкин революционен и опасен всей своей личностью, что каждая песня, которая вырвется из горла такого редкостного соловья, настолько овеяна воздухом свободы, что соловья этого нужно держать в клетке и позволять ему петь под надзором, хотя бы он пел о розе или весне.

Некрасов, стихи которого дошли и до народа, стоит особняком среди русских поэтов XIX века. Огромный его талант, сопряженный с особенностями его судьбы, дал ему возможность создать для себя новую поэтику, вне так называемого поэтического. То, что считалось фактически невозможным вводить в область поэтического изображения, он сделал как раз любимым, главным элементом своего творчества, и, опираясь на эту отдельную свою черту, он развернул такую широкую картину русской жизни и русской души, что должен считаться поистине наилучшим знатоком и изобразителем русского народа. Он показал воочию то, что, увидав, нельзя уже не желать изменить Россию и дать ей новый лик.

От высокой души падает свет, а свет рождает тысячу отсветов, а отсветы эти, поблуждав в мире, воссоединяются в новом единстве, ищущем выхода, и рождают новую грозу в свете вихрей, молнии и грома и в алмазно-жемчужных ожерельях дождя.

Когда я вспоминаю свою юношескую любовь к революционному лику вообще и свое пристрастие к отдельным лицам, таким как декабристы, и более яркие София Перовская и Желябов, я думаю теперь, что в пределах русской истории наиболее революционные лики не Посошков, не Радищев, не Рылеев, не Перовская и не Желябов. Это все малые волны, но никто из них не девятый вал. Самые революционные лики для меня, полные освободительной красоты,это княгиня Древней Руси Ольга, мученица веры боярыня Морозова, таинственный царевич и царь Димитрий и могучий исполин Петр. Ольга на рубеже двух миросозерцаний, языческого и христианского, поняла провидчески, что грядущее Славянство принадлежит Христианскому слову, и закрепила узел веков. Боярыня Морозова в рабском обществе Московии, привыкшей холопствовать, среди московитов, настолько созданных для трусливого рабства, что они и сегодня еще все охают о рабстве и насилии, но не свергают его смелой рукой, она, женщина, она, привыкшая к роскоши и почету, бесстрашно отбросила все от себя, чем дорожат богатые и бедные, и накликала на себя царский гнев, и душой своей обняла заточение в земляной тюрьме. Димитрий, доселе еще не разгаданный и не исчерпанный, навсегда шатнул преступный царский трон, показав, что смелый самовенчанный человек, если он хочет, может быть увенчан целым народом. Петр, возненавидевший своей орлино-огненной душой прохладных лентяев Московского царства, этих трусов, умеющих бормотать, но отступающих от смелости деяния, дланью гиганта ударил так по всей Русской земле, что отклики этого удара слышны и поныне, он с такою творческою безоглядностью принялся за сомнительное животное, которое было не то чахлой клячей, но то заевшимся битюгом, что возник совсем добрый конь, спорый и огнедышащий, и он вздернул этого коня на дыбы, и он заставил его скакать, и он заставил его проскакать в краткие часы такие пробеги, что вот ни один Европейский конь не мог совершить ничего равноценного в такую краткость времени с тех самых пор, как Европа стала называться Европой.

Революция есть гроза преображающая. Когда она перестает являть и выявлять преображение, она становится Сатанинским вихрем слепого разрушения, Дьявольским театром, где все ходят в личинах. И тогда правда становится безгласной или превращается в ложь. Толпами овладевает стихийное безумие, подражательное сумасшествие, все слова утрачивают свое содержание и свою убедительность. Если такая беда овладеет народом, он неизбежно возвращается к притче о бесах, вошедших в стадо свиней.

Я хочу говорить о себе, рассказать что-то из своей жизни, показать что-то из своей души, просто и искренно,- как будто я говорю в кругу самых близких людей,- как будто я говорю с любимым другом,- как будто я говорю с собственной душой, когда наедине с самим собою сердце не боится говорить до конца, любить, негодовать, ненавидеть, растрогаться, гореть, быть малым, быть большим. Мал я или велик, этого я не знаю, но я знаю, что, когда вся страна в чрезвычайной беде, голос того, в чьей жизни было большое счастье и большое несчастье, не прозвучит напрасно.

Кто я? Русский. Один из полутораста миллионов русских, живущих на Земном Шаре. По крещению православный христианин, по происхождению сын помещика и дворянин, по роду занятий писатель, по судьбе своей прославленный поэт, имя которого известно не только в России, но и в Европе, и дальше, в Японии, где у меня есть верные почитатели и преданные друзья. Полудетская моя мечта, приснившаяся мне наяву, когда мне было лет 13, исполнилась. Но, оглядываясь на свою жизнь, если я чему-нибудь радуюсь особенно глубоко, это не тому, что имя мое стало озаренным, и даже не тому, что Судьба даровала мне истинный поэтический дар и что мне сладко петь, как сладко петь весенней птице, а тому, что, поняв в 13 лет одно слово, я всей душой полюбил исследование и умственную работу и с тех пор неустанно работаю, не щадя своих сил, упиваясь работой, как упиваются вином, и буду работать до конца своих дней, зная, что работа приближает меня к Богу, чья сущность есть созидание, и что только в оправе работы Божий дар становится драгоценным камнем. Я глубоко радуюсь также тому, что мой отец и моя мать даровали мне счастливое детство и что всю свою жизнь я встречаю людей, которых я люблю и которые любят меня.

Какое слово оказало на меня в детстве исключительное влияние? Я скажу. Однажды без всякого позволения я забрался в книжный шкаф моей матери и в одной книге прочел английское слово sеlf-help, в скобках перевод "самопомощь". Это причудливое слово, нерусского лика, притянуло все мое внимание, как будто это был необычайный зверек или невиданный талисман. Самопомощь. Если что-нибудь нужно тебе, если что-нибудь манит,- не прибегая к другим, самому помочь себе во всем. И в этом мощь, сила. И в этом полная свобода, гордая воля, отъединенность без вражды, но и без стеснительного сочетания с другими людьми, целый сад, который принадлежит тебе, целый лес, в котором весело идти одному к неожиданному, к манящему, к открытию, к чуду. О, это благородное английское слово стало моим дорожным посохом, моим тайным цветком, и мечом, и молотом. Когда поздней мне захотелось проникнуть в душу русского народа, мне ничьего не нужно было указания, чтоб приблизиться к тем, к кому я хотел стать близко, и чтоб прочесть столько книг, сколько хватит и на нескольких человек. Когда я захотел прикоснуться к творчеству чужих и для мысли близких великих исторических народов, я сумел овладеть немецким и шведским языком, французским и испанским, я победил преграду многих чужестранных языков и научился полнотою души жить в разных эпохах и с самыми различными народами.