Константин Бальмонт - Из несобранного

Луна, Лобзание, Снег, Молитва - четыре угла Чертога Серебряного, в котором любят и умирают.

Солнце, Кровь, Гроза и Жертва - четыре угла Золотого Чертога, в котором любят и живут.

Москва, 1917. Сентябрь

Возрожденье - весна. Возрожденье - солнечный праздник. Возрожденье расцвет каждого я, хотящего жить и смотреть на мир жадными раскрытыми глазами, торжество творческой прихоти, воскресение духа и тела, равноправие души и тела, напевная одухотворенность телесного и телесная четкость духовного.

Возрожденье - весна, а в какой день начинается весна, никогда никому не известно, хотя у нас есть месяцеслов и определенные деления года. Весна иногда прилетает в студеную зиму, посветит теплым Солнцем, пожурчит несколькими ручейками оттепели, пропоет песней красногрудого снегиря и снова улетит куда-то надолго, перед тем как зазеленеть апрелем и расцвести маем. Но эта весна в зиме все же была, пусть она длилась лишь несколько часов. И также бывает всегда обратно: в царстве гор внизу, в долинах, цветет черемуха, цветут золотые и красные цветы, а на вершинах - вечное безмолвие одноцветного снега, и все же это весна, и все же это зима в весне.

Это простое явление редко помнят историки, когда они пишут свои тяжеловесные книги. Искусственны исторические разграничения и разделения истории на эпохи. Никакая эпоха не начинается и не кончается в определенный день, все они переливаются одна в другую, и каждая эпоха залетной весной или самоограниченной вьюгой много раз возникала в другие эпохи, отмеченные другими именами.

Когда говорят об эпохе Возрождения, обычно разумеют освобождение личности от уз средневекового аскетизма и мрачной церковности, духовное раскрепощение человека, возвращение к радости жизни гуманистов, работавших над восстановлением в сознании Древнего Мира, Римского и Эллинского, великих художников и ваятелей XIV и XV веков. Мне кажется, что Возрождение началось гораздо раньше. Когда называют львино-орлиное имя Леонардо да Винчи или вызывают упоминанием призраки титанических созиданий Микеланджело, я чувствую все величие и подлинность понятия Возрождение, но мне хочется сказать, что Данте - имя еще более лучезарное, и он был раньше; что святой Франциск Ассизский, родившийся в 1182 году, был вестником эпохи Возрождения, что французские и провансальские трубадуры вместе с грузинским песнопевцем Руставели были творцами Возрождения в самом достоверном смысле этого слова. Мне говорят, что Данте поэт средневековья. Я говорю: нет. Ибо средние века презирали женщину, считали ее союзницей Дьявола и утверждали, что только мужчина создан по образу Божию. Средние века говорили, что женщины, ведущие пляску, носят на шее своей колокольчик Дьявола, который следит за ними своими глазами, как в стаде корова, носящая на шее колокольчик, указывает пастуху, где находятся ее подруги. А Данте в своей бессмертной книге "Vitа Nuоvа" показал человеческому сердцу новую дорогу, научил его любить благородно, вознес женский лик, окружив Беатриче почти божескими почестями. И в "Божественной комедии", в исполинской поэме Ада, Чистилища и Рая, мужчина, Виргилий, водит Данте по Аду, а в Рай его ведет женщина, Беатриче. И если помнить, что люди эпохи Возрождения являют многообразие творческой личности и введение в свои создания ярких элементов новизны и смелости, нельзя не видеть, что Данте есть воплощение величия личности. Человек трех миров, доступных в этой жизни лишь гению и провидцу, он их посетил. Высочайший поэт, он пожелал быть гражданином своей родины, действенным воином ее, простым солдатом, нищенствующим изгнанником. И хоть он обладал знаниями своего времени, создавая свою поэму, он одел напевную мечту не в пышную латынь, недоступную для народа, а избрал именно народный язык, бывший тогда еще неопытным наречием, скромным vоlgаrе, языком черни, и тем совершил чудо пресуществления, создал векам итальянский язык, сладчайший из европейских языков.

Франциск Ассизский, один из самых ранних первотворцов этого языка, пропел "Саntо dеl Sоl" ("Песнь к Солнцу"). Солнце ему брат, и брат ему ветер, сестры ему земля и вода, весь мир есть великое братство людей и стихий, братья - светила, и звери, и птицы, и все, что живет и дышит. Что есть Франциск Ассизский? Личность против Церкви как холодного умственного зданья, личность, вышедшая из душных подземелий на Солнце, к весне, к возрождению, к любви, к всеобъемлющей духовной вселенной ласке, превращающей того, в чьем сердце она загорится, в солнечный светильник, в нечеловечески богатую эфирную среду, через которую в звездной пляске бегут миры и столетия.

Боккачио и Петрарка - достаточно выразительные деятели эпохи Возрождения, но, если Боккачио написал много красивых сказок и явил много прелестных женских образов, тот же самый Боккачио был женоненавистник, как женоненавистником был и Петрарка, хотя он создал чарующий лик Лауры. А жившие за несколько столетий до них трубадуры и певец Руставели видят женщину всегда только в светлом лике, называя женщину - Красивое Зеркало, Магнит, лучше, чем Владычица, Красивая Радость, Солнце - и в утверждение полноправного равенства мужской и женской души говоря: уж когда в пещере львята - львица, лев вполне равны.

Такое понимание женского лика ближе к человеческому достоинству и более уместно в рамке такого высокого понятия, как Возрождение.

Быть может, для правильного рассуждения нужно прибегнуть к тому способу определения понятия Возрождения, которое мы находим в богословской литературе. А именно: понятие Возрождения весьма близко к понятию благодати. Это завершительный шаг, сливающий воедино два нераздельных состояния, оправдание и освящение. Оправдание человека, невменение ему греха. Зло есть, и манит, и чарует, но оно скользит по внешней части круга, а не составляет его средоточия. А весь круг мчится туда, куда влечет его верховная Светлая Сила.

Сбросив навязанное веками бремя греха, человек дышит свободно, он выпрямляется во весь свой рост, он строен, красив и высок, он силен и высок, как Давид Микеланджело, он много выше, чем Давид Микеланджело, высота его духа роднит его с птицами и звездами, ставит перед Леонардо да Винчи все загадки, которые мучают человеческий ум, внушает Леонардо да Винчи такие замыслы, которые смогли вполне осуществиться только через 400 лет. Плавать под водой и крылато плавать в воздухе.

Целую тысячу лет от начала нашего летосчисления человеческий дух влачил этот камень греха и, смотря на мир тускло и слепо, ждал пришествия Царства Божия. Но Царство Божие не пришло. И как не пришло небесное Царство Божие на землю, так точно и земной Иерусалим оказался ускользающей задачей бесплодных предприятий. Пожалуй, предприятий далеко не бесплодных. Иерусалим остался в руках неверных. Но попутные страны, и новое небо, и красивые новые лица, и ткани, и цветы, и цвета, и благовония упоили странников, и они вспомнили, что Земля прекрасна и что жизнь с красотой пленительна.