Владислав Титов - Всем смертям назло

Т. К… г. Ю.-Сахалинск".

Тимофеевна выворачивает полную сумку писем на стол и лукаво смотрит на меня:

— На все отвечать будешь?

— Желательно.

— На одних конвертах разориться можно. Как штука, так пятак. А писем-то прорва прорвой, в два раза не уложишься. Так тебе и пензии твоей шахтерской не хватит…

— Хватит. Времени бы только хватило. А коли люди сами, добровольно пишут, значит, не зря. Это очень хорошо, Тимофеевна, когда у людей такие отзывчивые сердца. Разве в пятаке дело!

— И то правда, — подперла пальцем щеку, пригорюнилась Тимофеевна и, чего уж я совсем от нее не ожидал, громко всхлипнула.

— Женька мой третий месяц не пишет. Другим ношу письма, а себе…

Я смотрю на нее и не верю своим ушам. Тихий, ласковый, какой-то мягкий, по-девчоночьи симпатичный Женька, полтора года назад ушедший в армию, не пишет матери писем! Что случилось? Ну, курносый, уши тебе нарвать, и того мало!

— Ну что вы, Тимофеевна… — успокаивает Рита. — Все хорошо у Жени. Если, не дай бог, что случится, тут же сообщат. Войны сейчас нет… Парень молодой, служба трудная… Может, и некогда.

— Конечно, — вставляю я. — Возможно, на ученья услали. Рита, помнишь, как от меня из армии два месяца писем не было?

— Я уже собралась другого жениха себе подыскать, — смоется Рита.

— А нас на север кинули. Снег на пять метров, и ночь сплошная. Солнце над горизонтом краешком покажется на минутку и опять скроется. Я ей каждый день письма строчил, а отослать… куда ж отошлешь? Самолеты не летают, пароходы не ходят. Чувствую, и мама волнуется, и Рита ждет, а сделать ничего не могу. Может, и у Жени подобная ситуация случилась.

Тимофеевна понемногу успокаивается и вновь лукаво улыбается. Лукавость эта идет у нее не от характера, просто глаза такие, ну и весь покрой лица улыбчивый и будто лукавый. А характер у нее добрый, ласковый.

— Об чем же тебе, Андреич, люди пишут?

— Да о разном, Тимофеевна. Хвалят меня. Молодец, мол, я. А какой я молодец? Сел вот другую книжку писать, а у меня ничего не получается. Прямо хоть плачь.

— Получится, Андреич, — сразу бросается утешать Тимофеевна. — Да тебя теперь все знают, как же так не получится? Получится, Андреич, получится. Ты смелей только. Ты пропиши все, как в жизни есть, всю правду. Самая интересная книжка получится. Хочешь, я тебе про свою жизнь расскажу? Или про Трофима своего… С самого первого дня войны на фронте был, семь наград имеет, Паулюса в плен брал. Да тебе на сто книжек хватит! Только сиди и строчи…

— Спасибо, Тимофеевна. Вот прочитайте письмо. Ума не приложу, что ответить человеку. Любят они друг друга. А он серьезно болен. Не хочет ей жизнь портить. Вы читайте, там обо всем написано.

Тимофеевна внимательно и долго читает, вздыхает, что-то шепчет себе под нос, пом мы с дочкой распечатываем другие письма, осторожно кладет письмо на стол, молчит, а потом, будто прогнав оцепенение" взволнованно говорит:

— Ты пропиши ему, Андреич! Пусть он дурью не мучается! Жениться им надо, вот и все! Чего ж тут решать, если любовь такая? Да это ж счастье, а не несчастье! "Как?" — она спрашивает. Нечего тут спрашивать! Ты так и пропиши ему — женитесь, и все. Тебя он послушает, вот увидишь, послушает. Мне бы с матерью его поговорить! Ты не откладывай, пропиши ему. Ох, засиделась я у вас! — Она встает, поднимает сумку и поспешно уходит.

"Многоуважаемые Владислав Андреевич, Маргарита Петровна, Танечка! Пишут вам читатели и работники Дагестанской республиканской библиотеки для слепых. Мы прочитали вашу замечательную повесть и недавно провели читательскую конференцию, где обсудили ее. Мы восхищены вашим героизмом, вы настоящие советские люди, и мы гордимся тем, что являемся вашими современниками.

Ваша повесть особенно ценна и полезна для нас. Многие из нас потеряли зрение, сражаясь на фронтах Великой Отечественной войны, другие — в результате тяжелых болезней и несчастных случаев. Но мы не пали духом, а нашли в себе силы, чтобы стать в ряды активных строителей нашей прекрасной действительности. Почти все мы продолжаем в меру своих сил и возможностей трудиться, приносить свой посильный вклад в построение коммунизма.

Задолго до дня проведения конференции вашу повесть многие наши читатели прочитали в журнале для слепых "Литературные чтения", где она напечатана по системе Брайля. Для товарищей, не умеющих читать по Брайлю, мы устраивали громкие читки, рассказывали содержание.

И вот наступил день конференции. В этом письме невозможно пересказать содержание всех выступлений, но все выступающие без исключения говорили о том, что повесть им очень понравилась и ее герои Сергей и Таня будут служить примером, достойным подражания. Многие приводили примеры из жизни, рассказывающие о благородных поступках, которые совершили их товарищи. Особенно много теплых слов было сказано о Тане, о вашей жене Маргарите Петровне, о всех женщинах, матерях, женах, подругах.

У нас к вам большая просьба. Убедительно просим вас, напишите нам ответ. Мы будем ждать с большим нетерпением.

От имени и по поручению всех участников конференции заведующая библиотекой Ш. Супрун, г. Махачкала".

Где-то за городом хлесткими раскатами грохотал гром, темную весеннюю ночь яростно секла молния. По окну барабанили крупные капли дождя и, шурша, стекали на подоконник. На кухне пел сверчок, и было непонятно, как он очутился в городской квартире и с кем говорит на своем непонятном языке в эту непогожую ночь. Может, жалуется кому-то, зовет на помощь или радуется тому, что жив и может издавать вот эти звуки?

Вчера вечером был Витька. Прочитал письмо, потер лоб и ничего не сказал. И весь вечер сидел, молчал, сопел, о чем-то думал. Уходя, остановился у двери и сказал:

— Ты, старик, береги это письмо, — и, наверное, чтоб смягчить грустный вечер, улыбаясь, добавил: — А нос не задирай оттого, что тебя печатают по системе Брайля. Ты хоть знаешь, ч го это такое?.

— Нет,

— Ну в общем… буквы выпуклыми точками, а их на ощупь… пальцами… Вот так, старик…

За окном неистовствовала гроза. Ночь то и дело взрывалась белым пламенем, и тогда было видно, как гнутся к земле молоденькие деревца около дома и вода сплошной блестящей стеной льет с аспидного неба.

Что же все-таки такое человеческое мужество? Как оно проявляется, из чего складывается? Из чего возникает, как рождается, на чем зиждется? Что это такое? Всегда оно нужно человеку или только в особых случаях? Какая-то сила срывает человека с места и бросает в горящий дом, в огонь, чтобы спасти жизнь другому, незнакомому человеку. Абсурдно? Противоестественно? А своя-то жизнь… Почему он забывает о своей жизни? Это мужество? Мужество. А сняться с обжитого, насиженного места и уехать к черту на кулички в неустроенную неизвестность? Мужество? Ради какой цели?.. А ради какой цели человек бросается в огонь? А если вот так всю жизнь в сплошной тьме, без солнца, без лиц, без цветов? День и ночь, ночь и день, год за годом, зная, что так будет завтра, послезавтра, всегда, так уснешь, так проснешься и никто не в силах помочь? И надо жить, не ныть, не опускаться, идти вперед, и "в меру своих сил"… Что это? Совместимо ли мужество и счастье? Способствует ли одно другому?