Владислав Титов - Всем смертям назло

Мы, воины Советской Армии, гордимся вами. Вы являетесь для нас ярким примером беззаветного служения Родине.

Челябинск, комитет комсомола".

"Перед тем как взяться за перо, я еще раз задумался над своим безрадостным житьем. И хоть про это мне нелегко писать, я все же решаюсь сделать это.

Скоро мне сравняется тридцать. Прожита уже половина жизни. Но что хорошего оставил я людям за прожитые годы? И как ни горько сознаваться в этом — ничего.

В детстве я рано остался без отца. Он погиб на фронте. Материнской ласки тоже было мало. Мать умерла. Детский дом заменил мне мое село, сожженное фашистами, а родителей — воспитатели.

Потом пошел учиться в ремесленное училище. Обучение закончил отличником, получил аттестат слесаря-сборщика. Семнадцатилетним юношей влился в ряды рабочего класса. Юность… Какая это чудесная и неповторимая nopal Весь мир кажется таким огромным и таким малым. А сколько крылатых мечтаний теснилось в голове! Тогда, в те бурные часы, я познал радость труда, понял, что без него не может быть счастлив человек.

А потом… Потом случилось страшное, непоправимое, дикое, непонятное в моей судьбе. Мне стыдно об этом писать… В общем, оказался я за решеткой. Получил на всю катушку, получил по закону, и все равно мало. Да, меня, наверное, пожалели и не выдали сполна всего, что причиталось такой мрази, как я. Я ненавижу самого себя. А когда думаю о самоубийстве, противно дрожат коленки. Да и не имею я права на самоубийство. Надо до конца испить свою чашу, расплатиться за содеянное. Это я сам себе присудил и как судья, и как прокурор. И это не подлежит ни обжалованию, ни помилованию.

Сколько хороших дел мог бы я совершить. Ведь здоровый же парень, с полным комплектом рук и ног. Противно вести бесцельный образ жизни, когда за стенами тюрьмы бурлит жизнь, люди творят, созидают, воспитывают детей.

Если бы я мог закричать на весь мир о том, чтобы каждый человек, прежде чем искать легоньких, подленьких стежек в жизни, остановился бы и подумал. Люди! Не теряйте свой облик! Нет большего счастья, чем жить свободно и честно!

Не знаю, зачем я пишу все это вам. Кроме гадкого чувства, наверное, ничего не вызову. А я пишу и как сам себе пощечины бью. И все мало, мало, мало… Вот и чуть легче стало.

Письмо мое ни к чему вас не обязывает.

Георгий Б… Магаданская область".

"Простите мне, дорогой писатель, мою малограмотную писульку, которую пишу первый раз в своей жизни, Что бы вы делали, Владислав Титов, если бы тогда, в больнице, от вас ушла жена? Я уверена, вы бы не выжили. Врачи есть врачи, но человеку в любой беде нужна хоть маленькая радость, тогда он становится сильнее. Рядом с вами была любимая, и вы победили.

Будьте здоровы и счастливы. Рабочая стекольного завода Мария Мальцева, г. Константиновка",

"Дорогие советские друзья!

Мне семьдесят четыре года, здоровье мое не на высоте, но по сравнению с тем, что вынесли вы, это легкий груз.

Ваш город я знаю с лета 1918 года. Я был солдат, но не враг вашей страны. Нельзя быть врагом, когда на каждом шагу видишь прекрасный, гордый и трудолюбивый народ. Я часто вспоминаю летний вечер, городской парк, где на открытой сцене самодеятельные артисты играли "Фауста" Гете. Это произвело на меня неизгладимое впечатление. Мы нашли в вашем городе много друзей. Читая вашу книгу, я как бы вновь встретился с ними, с прекрасными людьми вашей великой Родины. С тех пор прошло много времени, протекло много событий, пережиты черные дни нацизма, но ничто не поколебало моей любви и уважения к вашему народу.

Примите мои заверения в моем высочайшем восхищении.

Иоганнес Кауман, ФРГ, Ганновер".

"Уважаемый Владислав Андреевич!

В этом коротком письме хотим пожелать вам и вашей милой жене большого счастья.

Думается, то, что произошло с вами — борьба за жизнь человека в любых условиях, для общего блага, — может иметь место только в социалистическом обществе, в Советском Союзе.

Крепко обнимаем вас, наш обший друг.

По поручению товарищей и семьи — Владислав Масканюк, Польская Народная Республика, Варшава".

"В написанное вами можно было бы поверить, но с одним условием биологически изменить человеческую суть. Ведь не можете же вы, апеллируя истинными техническими данными, доказать, что живой организм может выжить, будучи пораженным током в шесть тысяч вольт. Идеологические деятели Коммунистической партии, те, кто направлял русло вашей книги, могли бы быть изобретательней. Все написанное вами ложно, потому что опирается на ложную посылку, на догмы коммунистической утопии. Сама семья Петровых ложна в своей основе. Увы, мечтать о лучшем — не значит еще ощущать это лучшее. Мечта и стремление каждого художника к лучшей перестройке общества и человека не должны уводить его слишком далеко от реальности материи. Никакая идея не в силах перекроить биологическую суть человека. Летайте, парите себе в заоблачных просторах, но знайте меру. Любовь — эгоистическое чувство. И своими писаниями вам не удастся доказать обратное.

Испания, Вальядолид, Рамиро Гудинья".

"Другарь Титов!

Мы, пионеры 5-го "А" класса школы "Н. Иорданова" г. Асе-новграда, как и все болгарские пионеры, учимся у советских людей мужеству, трудолюбию, прилежанию. В честь славной годовщины мы готовим сбор по теме "Дружба навеки". Нас познакомили с вашим творчеством, с вашим подвигом, совершенным в мирное время. Мы хотим быть похожими на вас.

Расскажите, пожалуйста, подробнее о своем детстве, годах учебы, о своей жизни. Будем очень благодарны, если вы пришлете нам свою фотографию.

Желаем вам счастья и успехов.

Болгария, Асеновград, шк. "И. Иорданова", 5-й "A" класс".

"Спасибо за то, что произведения ваши рождают веру и любовь к жизни, слабых делают сильными. А сила есть в каждом. Нужно только умело ее пробудить. Вы счастливы, что рядом с вами такая женщина. Только такие имеют право сказать: Моя любовь прохладна, как кристалл В развернутой ладони лопуха… Возьми с меня какую хочешь плату, Пускай лучи струятся по ножу. Я подойду и голову на плаху, как будто на колени, положу.

Кемерово. Шевченко Л.".

Наш старый парк роняет желтый лист, и он, медленно кружась, мягким многослойным коврам устилает аллеи, тропинки, грустно ложится на непокрытую голову, погоны, автомат застывшему в вечном карауле над братской могилой каменному солдату. Парк молчалив и задумчив. Почти касаясь обнаженных верхушек сосен, шурша крыльями, медленно плывут грачи. Они молчат, и кажется, что птицы думают о чем-то грустном, безвозвратно ушедшем. Изнуренное от летнего зноя солнце, раскрасневшееся, как начищенный песком медный таз, еще пышет жаром, но уже не так яростно, как месяц назад, под ногами хрустит пожухлая трава и в кустах у Луганки тонко и жалобно пищит синичка. В серебряных нитях паутины запуталась муха, отчаянно бьет крыльями и жужжит, рвется на волю. Сверху, наискосок, по блестящему хитросплетению к ней приближается паук. Легкий порыв ветра кружит в воздухе охапку листьев, опускает наземь, и они долго трепещут, блестя и переливаясь желтизной, будто выброшенная на берег стайка золотых рыбок. По тропинке, плавно покачивая бедрами, идет женщина, приседает на корточки и роется в листьях.