Мехти Гусейн - Утро

- Мастер! - сказал он весело, называя так Байрама по старой привычке. Я только что от товарища Азизбекова. Нам с тобой непременно надо сегодня быть на Баилове, на берегу моря, у "Электротока".

Байрам не ожидал этого. Радуясь, что затворничеству настал конец, он вскочил с места, облегченно вздохнул, как человек, сбросивший с плеч тяжелый груз. Быстрыми шагами он прошелся из угла в угол, потирая руки и похлопывая в ладоши.

- Наконец-то! - воскликнул он. - Наконец-то выйду из этого курятника! Сил уже не стало терпеть!..

Аслан заметил волнение Байрама.

- Видно, сильно надоело тебе сидеть на одном месте, - сказал он, вытаскивая из-под подушки свой ре-аольвер. - Ты собирайся, мастер, а я покамест, вычищу свою пушку. Может быть, понадобится сегодня,

Байрам хотя и слышал оживленную болтовню Аслана, но как будто не понимал, о чем он говорит, всецело был поглощен мыслью о новом задании. "Интересно, зачем Мешади вызывает нас? Что он нам поручит?" Он спросил у Аслана:

- А для чего он нас вызывает? Не намекнул?

Протирая промасленной тряпкой револьвер, Аслан скосил озорные карие глаза на своего мастера.

- Зря ты спрашиваешь меня об этом. Знай я что-нибудь, сам сказал бы тебе. Зачем мы туда идем, что будем делать, - об этом нам скажут уже на берегу...

Таинственность, сквозившая в тоне Аслана, несколько встревожила Байрама. Думая, что им предстоит заняться чем-хо очень опасным, может быть даже выручать из тюрьмы других товарищей, он задал еще один вопрос:

- А я что - так и пойду с пустыни руками? Неужели для меня не нашлось оружия?

Аслан пропустил мимо ушей эти слова. Насвистывая веселый мотив, он ловким движением разрядил барабан, тщательно протер, тряпкой патроны и вставил их обратно в гнезда, любовно оглядел начищенный револьвер со всех сторон и всунул в кобуру.

До вечера было еще далеко. Сердце Байрама беспокойно колотилось. Он продолжал расспрашивать:

- Товарищ Азизбеков-так-таки ничего не сказал тебе о револьвере для меня?

- Нет, мастер. Он вообще не говорил ничего об оружии, - сознался Аслан. - Но я свое захвачу. Не зря же я состою в "Алом знамени". Если куда-нибудь вызывают, значит я должен явиться с оружием. Как знать, не замышляют ли что-нибудь черносотенцы. Что сделаешь с пустыми руками, если они вдруг нагрянут? Ведь это и ребенку ясно. Хотя некоторые болтуны уже поговаривают, что будто наши дружины наносят вред рабочему делу и что их надо распустить...

- Кто это говорит? - спросил Байрам скорее негодующим, чем недоумевающим тоном.

Видно, Аслан не особенно старался скрыть некоторое свое превосходство над Байрамом, проводившим все дни на конспиративной квартире, в то время как он сам находился в гуще событий.

- А ты не догадываешься разве? Кто, по-твоему, может так говорить? Только наши враги, никто иной...

- Как же мне догадаться, Аслан? Врагов у рабочего не один, не два... Кого назвать? Но самый опасный из врагов...

- Ну, ну? Кто же он, этот самый опасный враг? - перебил его Аслан, как бы желая натолкнуть Байрама на правильный ответ.

- Больше всех подставляют нам подножки меньшевики.

- Вот именно! - Аслан был вполне удовлетворен. - Именно они! Они предлагают распустить дружины...

- Ну, а наши что говорят?

- Наши? Азизбеков и слышать про ото не хочет. Он говорит, что предложение меньшевиков только на руку капиталистам и полиции... Стой, кто-то пришел.

Оба замерли в ожидании условного стука. На всякий случай, Байрам приподнял краешек шторы и выглянул в окно.

- Это Вася! - сказал он обрадованно и быстро пошел открывать.

Приход Орлова всегда был очень приятен Байраму. "Слава аллаху, жив еще, не свернул себе шею!" - шутил он, хватая друга обеими руками за плечи и встряхивая несколько раз. "Голова на плечах держится, стало быть живем, дружище!" - обычно восклицал Орлов и в свою очередь тряс Байрама за плечи.

На этот раз Орлов был чем-то озабочен и не ответил на радостный возглас друга. Байрам сразу заметил это по сумрачному лицу Орлова.

- Что с тобой, Вася? Чего так хмуришься? - встре-воженно спросил он.

Орлов не сразу ответил. Видимо, он так торопился, что вспотел, несмотря на холод. Молча опустившись на табурет, он снял шапку и вытер платком лоб. Глядя куда-то в сторону, он угрюмо сказал:

- Они все жаждут крови. Все не унимаются.

- Убили кого-нибудь? - спросил Аслан, весь подавшись вперед. - Говори же!

- Вчера ночью черносотенцы убили Весенина.

- Сволочи! - произнес Байрам. - Такого парня!

- Потому и убили, что парень был предан рабочему делу, - проговорил Орлов. - Зачем им убивать плохих?...

Аслан вспомнил разговор, который они вели с Байрамом, и сказал энергично:

- Нет! Мы не выпустим из рук оружие!

Орлов вытащил из-за пазухи длинный узенький листок бумаги, на каждой стороне которого размашистым почерком было написано что-то по-азербайджански и по-армянски. Это была прокламация Бакинского комитета партии.

- Вот здесь как раз об этом и написано, - сказал Орлов и протянул бумажку Байраму. - Скажи, пусть набирают. Принято по предложению товарища Кобы. Надо сегодня же отпечатать и завтра распределить... Комитет предлагает всем ячейкам усилить и организационно укрепить дружину рабочей самообороны. Но меньшевики... - Орлов сжал кулаки и как будто хотел ударить кого-то, предлагают дружину распустить. Все эти фитюльки в пенсне любят только цветисто говорить...

В негромком голосе Орлова звучала непримиримая враждебность к меньшевикам. Орлов давно уже сталкивался с меньшевиками, презирал их соглашательскую трусость.

Орлов стал объяснять Байраму:

- Ты знаешь, дружище, когда я вижу меньшевиков на наших собраниях, меня разбирает такая злость... Ни одного порядочного человека нет среди них. И если кое-кто из рабочих голосует за них, так и знай: у этих рабочих в душе есть тоже какая-то гниль.

- Много темных людей среди рабочих, - возразил Байрам. - Не понимают еще, не разбираются. Давно ли я сам был темным?

- Настоящий рабочий понимает умом и сердцем чувствует, за кем ему надо идти, - убежденно сказал Орлов.

Но долго спорить было некогда. Условившись, что он сам зайдет завтра за прокламациями или пришлет кого-нибудь из ребят, Орлов ушел.

Уже вечерело. Байрам с листком в руке прошел в потайную комнату. Он отдал рукопись рабочему, который вергел колесо печатной машины, и сказал:

- Как придет дядя Гусейнкули, сейчас же передашь ему. Это листовки для азербайджанцев и армян.

Печатник молча кивнул в ответ и, вытерев о фартук перепачканную краской руку, принял листок и положил на подоконник.

Байрам потоптался на месте, улыбнулся и сказал:

- Иду, брат, сегодня в город!

Ему хотелось поделиться своей радостью.

- Желаю тебе весело погулять, приятель! - отозвался печатник, понимая, что Байрам идет не на прогулку.